Поминки друга

Иногда в размеренное движение нашей жизни вмешиваются силы, которые заставляют нас по-другому взглянуть на то, что мы по своей наивности считают проблемами. Когда приходит настоящая беда, кажущиеся и надуманные неприятности бледнеют на фоне настоящих переживаний.

Вчера от меня ушел друг. Он ушел не по своей воле. Чья-то рука помогла сделать ему это. Возможно, он упирался, как мог, наверняка пытался бороться с насилием. Зная его уже достаточно хорошо, я даже уверен, что он пытался сопротивляться неотвратимой силе, но … к сожалению, то ли сработал эффект неожиданности, и он не успел мне подать сигнала, то ли углубившись в свои мысли, я никак не отреагировал на его последнее движение…

И только в вагоне метро я почувствовал беспокойство, что-то сродни ощущению близкого несчастья, тревожное предчувствие потери. Я оглянулся и понял – его нет рядом со мной.

Потом, анализируя прошедшее, пытался вспомнить и понять, как нужно было действовать в тот момент, когда происходила трагедия. И нужно ли говорить, что в ту самую минуту не оказалось ни одного свидетеля произошедшего, хотя драма состоялась прямо среди людного перехода в вестибюле метро «Серпуховская», где эскалатор поднимается на переход станции «Добрынинская». Равнодушная людская толпа отрешенных и ничего не замечающих вокруг себя индивидуумов, сконцентрированных только на своем «я», равнодушным потоком смела все свидетельства злодеяния, поглотив все улики и попутно приняв в свое медленное течение злоумышленника.

Кто это был – изголодавшийся беспризорник с грязными руками и бегающими глазами, находящийся в постоянном поиске поживы, наркоман, ломающийся без очередной дозы и готовый за три рубля загубить невинную душу, скучающий от затянувшегося безделья профессионал с холодным взглядом и отточенным движением руки – не знаю. Теперь доподлинно известно только одно – его уже не вернуть, как ни вернуть и те теплые минуты, когда мы были вместе.

Товарищ был чудесным собеседником. Чуть медлительный, как и все представители севера, он тем не менее, скорее был юмористом и большим шутником, чем замкнутым типом. Оптимист по натуре, онг был готов к беседе в любое время суток. Забавный штрих. Его нужно обязательно упомянуть сегодня, хотя на глазах стоят селы. Когда мы оставались одни, хотя это случалось достаточно редко, нашим излюбленным занятием был тетрис. Нельзя сказать, что мы были помешаны на нем, но что-то в этом занятии увлекало нас обоих. К слову, он выигрывал почти всегда. Да и не только в Тетрис, впрочем. По своей натуре он был победитель – выносливый и безразличный к непогоде. Без тени сомнения, когда надо, он мог с равным успехом легко прыгнуть в холодную воду и погрузиться в кучу песка, он не боялся ни грязи, ни жары, ни холода. Он стойко сносил все удары. Я имею в виду не только удары судьбы, но и прямое физическое воздействие.

Для того чтобы его вырубить, требовался хороший хук правой. Правда, такое случалось не часто, но по крайне мере дважды мне приходилось становиться невольным свидетелем такой заварушки, когда другу было несладко. Но он не сдавался. Никогда не сдавался.

У него была потрясающая память и весьма своеобразный дар пародии. Справедливости ради - что касается памяти - она не была фотографической; ему порой приходилось разжевывать то, что следовало запомнить, буквально по литере, но, единожды зазубрив фразу, цифру или фамилию, он никогда не путался, всегда извлекая из тайных закоулков своих мозгов ее с абсолютной точностью, которая меня самого иногда даже пугала. А его милая привычка передразнивать мой голос! Он был большим специалистом по этой части. Я иногда специально заставлял его повторять за мной слова и фразы, чтобы со стороны услышать свою речь. Это было забавно – словно слушаешь чужого человека. Ведь мы обычно воспринимаем ее существенно искаженную костями своего черепа!

Он был ранней пташкой и всегда первым поднимался с первыми лучами солнца, чтобы позвонить мне и поднять с постели. Не то, чтобы эта его дурацкая привычка мне нравилась, но с другой стороны, часто с вечера я сам просил его об этом.

Некоторых порой шокировал его внешний вид. Да, в самом деле, он был немного чудовищен – его постоянная манера сочетать в себе яркие краски наряда и устаревший, если не сказать архаичный покрой платья, привлекала внимание, но на самом деле это был стиль – выверенный и функциональный, необычный, но при этом очень практичный. Его костюм сложно было испачкать или испортить, а любимый яркий апельсиновый доминирующий цвет позволял безошибочно выделить его в любой толпе. Иногда он кутался в кожу, но, если быть откровенно честным, надо доложить, что она сидела на нем, как фрак на дворнике.

Он был нетребователен к другим, но очень серьезно относился к себе. Он ни позволял себе никаких вольностей, сколько бы я его не знал, а мы знакомы с февраля этого года. Ни капли спиртного, ни одной сигареты, никаких стимуляторов. На него всегда можно было рассчитывать, на него всегда можно было положиться... Честно говоря, без него я чувствую себя неуютно и одиноко. Вместе с ним, без преувеличения, я потерял не только друга, я потерял часть своей жизни, часть своих воспоминаний, часть самого себя.

В том мире, куда он попал, я надеюсь, он будет по-настоящему счастлив, и я этого искренне желаю. Говорят, оттуда никогда не возвращаются. Пусть будет так. Но рано или поздно мы еще встретимся, я уверен. И эта встреча будет теплой и нежной, как и подобает встрече настоящих друзей. Прощай, мой товарищ, мой верный и заботливый друг, Ericsson s310s. Аминь!


2002, сентябрь