Отчет о сплаве 2003

Предыстория
В самом начале 2003 года я был назначен историографом сплава по рекам Белоруссии, состоявшегося поздней весной, в апреле-мае. Идеологом и застрельщиком водного похода на надувных судах стала моя сестра, Аленка. Несмотря на то, что все ее знакомые упорно называют ее Лена, я, как человек знающий ее с 1974 года, настаиваю на первом варианте.

Итак, еще в феврале, когда ноздреватые сугробы еще даже и не помышляли о своей кончине, а мой гипс, плотно укутавший разрывы ахиллесова сухожилия, еще был чистым и белым, на 9-м этаже серой монолитной башни в Веснянке (Минск, Беларусь) зародилась идея повторить опыт прошлых лет – сколотить веселую компанию, сесть на плоты и лодки и спуститься по одной из живописных рек Белоруссии километров на 100-150.

Идея пришла Аленке в голову, когда левая лапа антикварной фарфоровой собаки, которую сестрица упорно пыталась восстановить уже на протяжении второй недели, вдруг после обработки кварцевой лампой отвалилась и, упав под стол, намертво схоронилась там в уютной недосягаемой тени. Аленка, пытаясь дотянуться до осколка, случайно смахнула чашку с недопитым кофе, та упала на ковер, гуща выплеснулась, кофе стал медленно впитываться в пожилой ворс, видавший, впрочем, и не такое. В дрожащем отблеске сигареты на маслянистой поверхности исчезающей лужицы Аленка увидела резкие синхронные движения мускулистых рук, серые дробящиеся волны и разлетающиеся хлопья пены…

Решение созрело сразу. Первым был извещен (точнее поставлен перед фактом) о назревающем походе Александр, муж моей сестры. Да! Теперь впору остановиться подробнее на участниках похода. Итак:

Аленка
Моя младшая сестра. Она ребенок по сравнению со мной и однолюб – учитывая количество моих браков. Но я просто младенец, сравнивая себя с ней по глубине житейской мудрости и склонностям к компромиссному сосуществованию, елеем которых она умело смазывает узы своей семьи, единственной, нерушимой, счастливой и самодостаточной. Аленка много знает, все понимает, говорит очень метко, по утрам не любит рано просыпаться. Великолепная хозяйка и владелица домашнего салона живописи, антикварных украшений и авторских работ своего мужа, она умело создает псевдобогемную атмосферу, которая привлекает десятки друзей, с удовольствием пользующихся гостеприимством семьи Петраковых в самых банальных проявлениях (горы грязной посуды, завязывание перекрестных знакомств с освободившимися от «серьезных» отношений с конкурентками мальчиками, подкармливание втихаря под столом собаки). Аленка настолько умна, что скрывает свой интеллект даже от себя самой, чтобы не раздражаться по пустякам.

Саша
Глава семьи, муж Аленки. Давний член семьи, принятый в ее лоно на удивление благосклонно главным цензором наших сердечных романов, мамой Люсей. Сухощав, жилист, на удивление прожорлив. Обаятелен как Зидан в молодости, толерантен к ошибкам других и автомобилям не швабской сборки. Добрый юноша, перешагнувший порог первой зрелости, и научившийся только недавно руками делать штучки покруче тех, которые он вытворял на районе другим своим неназванным в формате данного произведения органом, известным многим девушкам от 16-ти до 45-ти в Веснянке не понаслышке. Ювелир-реставратор и владелец погибшего от возраста СААБа, он регулярно служит тризны его турбодвигателю, принося в жертву скончавшемуся мотору последние свободные карманные деньги в тщетных попытках вызвать дух автомобиля к жизни. Это у Саши хобби. Второе хобби – разведение и воспитание зверей. А именно: боксерши Лары, кошки Баси, золотых рыбок Пурсии и Серлины . Собака Сашу любит, кошка боится, рыбки игнорируют, а теща скрыто обожает. Саша – авантюрист и очень легкий на подъем человек. Единственное, что удержало его от покорения полюсов и вершин – привычка поздно ложиться и так же поздно и тяжело подниматься. Ритуал утреннего пробуждения Александр соблюдает неукоснительно. Это святое – как и 3-х разовое мясное блюдо каждый день. А иначе зачем жить?


Валера
Вальяжный и хитрый хохол, волей рока родившийся белорусом. Очень милый и стильный, добрый и юморной человек с личиной флегматика и судьбой Байрона. Нагуляв в последние пару лет симпатичный животик, Валера стал степенным бородачом с пшеничной эспаньолкой, любителем спортивных авто и верным почитателем и ревностным поклонником собственной супруги, возведя ее в ранг божества первой ступени и тем самым лишив ее даже призрачной надежды на излечение от прогрессирующей звездной болезни. Валерины обстоятельность и продуманность являлись гарантом того, что наша будущая экспедиция не умрет от голода и не утонет внезапно от незнания рельефа местности.

Валик
Бессменный участник всех совместных забав в компании, худой на зависть Валере, и немного болезненный, астеничный руководитель большой и уверенно стоящей на литых чугунных ногах компании, торгующей всякими железяками, через которые течет и в которых отстаивается вода. Наверное эта близость к влаге и звала Валика в поход, чтобы еще точнее и тщательнее прочувствовать голос водной стихии, подсказывающей своему слуге новые, более продвинутые способы обращения с ней посредством запорной арматуры, сантехнических изделий и импортных смесителей.

Егор
Настоящий профессионал сплава. Идеолог улучшения комфортности тягот походной жизни. Человек высоких технологий, адепт прогресса, знаменосец хай-тека. Даже туалетную бумагу, которую он взял в поход, характеризовала влагостойкость и наличие пропитки от кровососущих насекомых. Профессиональный стоматолог, умелые руки которого многократно отражались в помутневшей от злоупотреблений излишествами эмали сотен самых известных и одиозных лиц нашей страны, он явился автором бани на берегу, торта (!) на привале и, кроме всего прочего, подарил нашему коллективу удивительное рыболовецкое снаряжение – пикер. Именно на него ловилась вся та рыба, которая приятно разнообразила наш и без того далеко не спартанский рацион. Примерный семьянин, Егор очень гармонично смотрелся в паре со своей женой, миниатюрной и молчаливой Леной.

Лена
Супруга Егора. Находясь в тени своего предприимчивого мужа, Лена обеспечивала непрерывность многих технологических процессов в лагере и вне его стен. В ее больших серых глазах отражались ландшафты и виды, плескалась вода Птичи перед впадением в Припять, тихо потрескивали угли костров.
Даже на этой фотографии слева она выглядывает из-за мужниного дождевика продуманного желтого цвета.

Гейдар
Человек – столп. В честной борьбе победил по очкам в споре за титул командора похода. Взрослый импозантный мужчина, умудрявшейся выглядеть элегантно даже в майке и шортах, надетых на седую растительность тела. Мужские флюиды Гейдара, вооруженного многозначительной мудрой улыбкой, через которую неназойливо проглядывал опыт и слегка приглушенное озорство зрелого мальчишки, исходили от него на протяжении похода столь миролюбиво и убаюкивающе, что даже Лара, будучи порядочной сучкой, вела себя в целом примерно и вполне прогнозируемо. Саша, ученик Гейдара, испытывает зримую скупую любовь к своему наставнику. Тот ему отвечает взаимностью. На этой связке двух разновозрастных, но уже вполне матерых мужчин наросло огромное количество шуток и недоговорок, которые знатно повеселили компанию в походе. Нельзя не отметить кулинарный гений Гейдара, а также его умение руководить людьми без слов, одним своим видом показывая отношение к происходящему. Однако мониторинг этого самого вида обычно давал больше информации к размышлению участникам сплава, чем самые убедительные речи и слова.

Руслан
Историограф похода. О себе – или скромно – или ничего. Поэтому ограничимся антропометрическими показателями и документальным упоминанием очевидных вещей. Белорус. Живет в Москве. Специально для похода съездил в Донецк за спутницей. Познакомился с ней по Интернету, за что и благодарен по сей день Биллу Гейтсу. Вес – около ста, рост – больше 180. По убеждениям – романтик, по поступкам - … как бы это поласковее … - не совсем продуманный человек. Импульсивен, любит грести и надувать, забрасывать и нажимать на кнопки. Склонен к уединению с Ирой. Из-за этого пропустил все самые интересные ключевые моменты сплава, которые должен был отразить по долгу службы. Был прощен только из-за того, что приехал специально из России на сплав. Единственный сохранил остатки фотопленки до самых последних минут похода.

Ира
Спутница Руслана. Настоящая иностранка в нашей компании, хоть и славянка. Даром что первый раз попала на живую холодную и почти дикую природу Полесья, держалась молодцом. Темная лошадка сплава. До старта ее никто не знал, даже Руслан, хотя у него были основания предполагать, как именно Ира проявит себя в суровых условиях отсутствия ванны, массажа лица и вело тренажера. Согревалась без алкоголя, восхищалась красотами проплывающих берегов, охотно по привычке фотографировалась, утром и вечером куталась, днем раздевалась. Иногда совсем. Проявила себя как прилежный помощник шеф-повара и большой специалист по дальним вылазкам по суше.

Лара
Не обижается, когда ее называют сучкой. Не против, когда все, кому не лень, гладят по ягодицам и бедрам. Потому что собака. Порода – тигровый боксер. Натура – наглая и игривая, веселая и шумная. Взрослая девочка, очень надменная и строгая с другими псами. Эгоистка и эгоцентристка в квадрате. Настоящая сучка. Очень красивая.

Брайт
Великолепный образец редкой белоснежной эскимосской лайки. Молод, красив, улыбчив, толерантен. Пушистый и большой. Поначалу вел себя недостойно, но потом просто радовал всех своим, как неожиданно оказалось, спокойным нравом.

30 марта. Подготовка
Сбор кандидатов. Заботы. Сбор. Погрузка. Езда в кузове. Песочные приключения. Разбивка лагеря. Ужин. Декларация сплавщика. Шашлыки. Ночь. Сон.

Но вернемся назад, в досплавные времена. Аленка, обсудив подробности своих намерений с Сашей, повела широкую рекламную кампанию. Как всегда происходит в таких случаях, сообщество с радостью и энтузиазмом подхватило идею и принялось активно записываться в ряды сплавщиков. Поначалу список разбух до сверх оптимистичных 25-ти человек. Потом, по мере приближения времени «Ч», он сокращался как пресловутая шагреневая кожа. Естественно и ожидаемо отказались от похода подруги отважных викингов, затем сами викинги, поначалу переоценившие свою выносливость и авантюризм, потом отвалились самые надежные, но подверженные личным неприятностям и инфекционным болезням члены тусовки.

Когда пришла пора начинать подготовку к сплаву, реальных кандидатов было не более десяти. На них и легла тяжесть скрупулезной работы по закупке припасов, аренде плавсредств, приобретению палаток, спальников, ковриков и т.д. К чести заготовителей, они не забыли даже о таких казалось бы необязательных вещах, как самовар, походный душ, комбинезоны для собак и тент для бани.

Забегая вперед, хочу признаться, что на моей памяти не было еще столь грамотно и уютно подготовленного похода с точки зрения обустройства быта. Феерические первые и вторые блюда, салаты из свежих овощей, праздничные десерты, рыбные деликатесы, горячий чай из самовара! И это только еда. А чего стоят автоматическая рукомойка и уже упоминавшийся душ, обилие средств бытовой химии, переносная коптильня для рыбы, походная баня (также упоминалась дважды – а что делать! – это все ж таки стоит того), полный арсенал истребителя рыбы на водоемах (донки, спиннинги, пикеры ….). Я уже просто не говорю о фирменных палатках, спальниках, и специальных фонариках а-ля «шахтер» на светодиодах.

Для полноты картины не хватало еще передвижного салона красоты, мобильной киностудии и небольшой ремонтной мастерской. И вот со всей этой хренью мы преодолевали километры водного пути. И ничего удивительно в том, что иногда при встречном ветре мускульной силы гребцов было недостаточно, чтобы ни только сдвинуть плот вперед, но даже удержать его и привязанную к плоту же грузовую баржу сопровождения на месте.

Вот тогда и появлялись спасатели на водах – Егор и Валик на своей надувной лодке с жестким днищем, вооруженной настоящим японским бензиновым мотором. С диким ревом моторка помогала тяжело груженому плоту преодолевать проблемные участки. В плохую погоду Егор в желтом дождевике неподвижно сидел в полный рост, напряженно вглядываясь в даль, руководя рукоятками мотора, в хорошую – благосклонно принимал голым торсом солнечные лучи. Его контурная борода, синие глаза и кепка с морским козырьком гармонично вплетали речного стоматолога в пейзаж акватории. Поэтому и мат, которым обреченно Егор пытался корректировать неслаженные действия гребцов на виражах, изобилующих корягами, в его устах звучал органично и естественно…

Но вначале был сбор и была дорога. Заказанная из своего личного парка Валерой немецкая полуторка явилась вовремя. К этому моменту все сплавляющиеся съехались со всех концов города и стояли, сгрузив поклажу в общую кучу, прощаясь с дорогими и любимыми, верными и не очень. Были сделаны первые фотографии общего плана. Погода была сухая, ветреная и довольно солнечная. Не жара, но для 30 апреля вполне приличная.

В кузове тентованного грузовика, в который с трудом влезла наша поклажа и семь человек балласта, стоял ряд мягких сидений и пару лавок. Самые выгодные места – поверху поклажи – сразу заняли Валера с Егором, обремененным поскуливающим Брайтом. Валик и Лена поместились в кабину. Мы тронулись, и ветер, пытаясь отодрать тент от каркаса, весело затрепетал в складках. Нужно ли говорить, что первый пакет вина был откупорен еще до того, как мы пересекли кольцевую автодорогу. То же самое произошло со вторым, третьим … Ехать было долго – часа четыре. По пути мы строили прогнозы и планы на следующие несколько дней, весело шутили, шутливо веселились. Саша, как всегда, умудрился найти кусок шоколада и пару часов поспать. Брайт скулил час за часом, не переставая, и пытался вырваться на волю при каждой остановке. Под его эскимосский аккомпанемент можно было сойти с ума. Странно, но пес к концу поездки примолк и больше не беспокоил нас на протяжении всего похода своими мальчишескими выходками.

С одной остановкой в Слуцком регионе мы к темноте добрались до диких и необжитых мест, что стало ясно по прыжкам машины на дрянной дороге и постоянным остановкам штурмана для топологических бесед с местным населением. Бессчетное число раз мы разворачивались, кружили и подъезжали. Разные люди направляли нас в разные дали, пока томительная и неуютная тряска по ухабам наконец-то не прервалась. Приехали! Мы высыпали из кузова в чарующую тишину весенней ночи. Ярко горели звезды, под ногами пересыпались микро-барханы речного песка. Вокруг росли елочки и сосны. Невдалеке сверкала подозрительно обширная гладь разлившейся реки.

Совместными усилиями мы быстро разгрузили кузов, снесли вещи в кучу. Вот с грузовиком было сложнее, он, подлый, не хотел уезжать обратно, обреченно завязая в песке маломерными колесами городского баловня. Мы и толкали его, и понукали, и чуть ли ни на руках выносили на твердые участки – ничего не помогало. Тогда, когда казалось, весь арсенал воздействий был исчерпан, Валера согнал опытного, но неуверенного водителя, и сам сел за руль. Абсолютно спокойно и методично с помощью наших согласованных толчков он легко и неторопливо вывел машину из песков и остановился на безопасном грунте. Пристыженный водила постеснялся даже попросить аванс за отработанный день, и скромно потупив глаза, уехал в ночь, посверкав красными огнями габаритов. Валера объяснил свой успех чисто научно. Мол, поскольку его вес в два раза превышает вес водителя, и тем самым создает дополнительную прижимную силу для колес, грузовик был обречен на успех. Но мы то знали, что дело все в той самой Валеркиной неторопливости – песок не любит холериков за рулем – он дружит с флегматиками и меланхоликами.

Следующий час прошел в заботах по установке палаток, разжигании костра, заготовке дров, подготовке к трапезе. На ужин нас ждал шашлык, заботливо привезенный из Минска. За дело взялся его создатель, Гейдар. Мимоходом поведавпро рецепт приготовления настоящего азербайджанского шашлыка в виде истории, где фигурировал его умудренный годами и сединами дед и сам Гейдар, еще маленький и несмышленый черноглазый подросток, которому первый раз в жизни довелось готовить мясо, Гейдар подчеркнул – «Хочешь сделать хороший шашлык – не жалей лука. Сколько лука – столько шашлыка. И обязательно при закладке надо как следует помять его. Он любит руки». Руки, как потом оказалось, тоже полюбили ночной шашлык.

За ужином был объявлен кодекс сплавщика, который сводился к некоторой интерпретации тех самых библейских заповедей, к коим была присовокуплена злободневная: «Не сори!», а также модифицированы по тексту первые, где всевышнего заменил избираемый командир сплава. Вот тут-то и состоялись выборы. Как положено, на заранее приготовленных бумажках каждый писал имя предполагаемого руководителя. Потом подсчитали голоса. Они разделились поровну между Егором и Гейдаром. Кстати, обратите внимание на количество букв «р», «г» в этих именах. Жесткие, мужественные и сильные звуки, видимо, и на самом деле определяют характер человека.

Патовую ситуацию разрешил Валера, который изменил свое мнение в пользу Гейдара. Так мы приобрели командира. Терпеливого, заботливого, немногословного. Аленка зачитала график дежурств и состав бригад по обслуживанию лагеря, а также план дневок-ночевок и расписание движения. В этот вечер мы долго лежали на ковриках возле костра, пили невкусное венгерское вино, наслаждались ароматным шашлыком, который подозрительно быстро готовился на угасающих углях, пили чай из самовара.

Лес щелкал и куковал птичьими голосами, вода была бесшумна. Небо – прозрачным. Звезды, весенние и четко прорисованные, крупными жирными точками висели на своих местах. Город медленно выходил из нас каплей за каплей, растворяясь в прибрежном песке.

1 апреля. Первый день сплава
Дежурство Аленки и Валика. Первый кулинарный подвиг Егора. Красоты первых часов. Изменения погоды. Борьба с ветром. Дождь. Прикладная картография. Спасатели – вперед! Высадка. Разбивка лагеря. Ужин. Усталый вечер. Сон. Соловьи. Борьба с тентом.

Утро встретило нас слегка нахмуренном небом с прояснениями. Оказалось, что мы ночевали на берегу живописного разлива. Специально такое место найти было трудно – только ночной слепой рейд с высадкой десанта мог забросить нас в такую красоту. Так мало того – даже дрова на костер, не пришлось заготавливать – вся окрестность была прямо таки усеяна поваленными и распиленными деревьями.

Дежурные вяло разбудили туристов и мы начали сползаться к костру на завтрак. Лица варьировались от невыспавшихся до сонных. Только Гейдар был улыбчив, весел и традиционно галантен.

Дежурные на этот день, Аленка и Валик, понукаемым гиперактивным Егором, разожгли костер до состояния доменной печи, куда Егор по доброте душевной и поместил котел с гречкой, прямо в самое сердце. Аленка узнала об этом первой по запаху. К сожалению, до конца ситуацию спасти не удалось, хотя большую часть завтрака у стихии отвоевать смогли. Пристыженный Егор самокритично отмежевался от процесса приготовления пищи и больше не мешал костровым. Те быстро сварганили гречку с тушенкой и накормили сообщество. Собаки благодаря Егору были накормлены черной гречкой до отвала.

Остатки вчерашнего шашлыка, сиротливо оставленные вчерашними едоками, выглядели при дневном свете более чем румяно. Если не сказать - совсем красно. Только утром стало понятно, что жарить мясо по-Гейдаровски – это дать огню лишь лизнуть поверхность кусочков, истекающих соком. Но – обошлось. К чести господина Алиева, на вкусовые качества вчерашнего шашлыка его явная недожаренность, как ни странно, не повлияла. Видимо, все дело было в луке, добрый килограмм которого Руслан с самого утра прилежно пережарил на сковородке как добавку к каше.

Собирались очень долго. Добрых два часа укладывались, собирали сумки и рюкзаки, лениво грузили лодки, перевязывали тюки. Кто-то успел залезть в более чем прохладную воду. На небе мягкое солнце вальяжно куталось в дымчатые, но пока еще высокие облака. Было тепло и тихо, не жарко и чуточку солнечно. Вода медленно текла в разливе, поглотившем русло реки и перепутавшего все карты. По ширине Птичь была скорее похожа на Днепр возле Гомеля. Нега и прямо таки средиземноморское спокойствие овладело членами молодого коллектива. Только после полудня, после раздачи Аленкой кормового запаса на обеденный перекус, мы стали на весло.

Первыми отчалили единоличники – Руслан и Ира. Они, вольно раскинув ноги по бортам зеленого Севилора , загрузив лодку своими сумками, медленно покатились по заливному лугу, чуть-чуть ради приличия покрытого водой, в поисках настоящего русла. Мимо проплывали деревья, зеленые лужайки, попадались обрывы и подобия настоящих футбольных полей на берегах – длинные и ровные площадки с изумрудной растительностью. Основная группа, дружно налегая на весла, быстро нарушила идиллию авангарда. Плот, в котором размещался основной состав и собаки, быстро передвигался по реке, уверенно огибая коряги. Любуясь красотами, мы прошли первые километры.

Тем временем небо постепенно серело, горизонт ставал сливаться с небом, потом с водой. Ветер начал крепчать. Вначале чуть слышный, вскоре он стал назойливым, а потом – совсем нестерпимым. Для того, чтобы проплыть метр против ветра, приходилось основательно грести. Если лодки еще могли как-то справляться со стихией, то плот, обремененный излишней парусностью, тяжелый, инертный, с приданным в виде грузовой баржи, вышел из повиновения полностью. Несмотря на все усилия всех гребцов – Саши, Валеры и Гейдара, в лучшем случае плот почти стоял на месте. Но первый же шквал откидывал судно назад, к ближайшему повороту, за который ветер не заглядывал.

Речка, как назло, кривлялась и поворачивалась своими боками как ненормальная. Счет пройденной дистанции пошел не километры, а на метры. А ветер не стихал. Мало того, пошел легкий дождь с явным намерением перерасти в тяжелый и затяжной холодный весенний ливень. Но экспедиция не сдавалась. С маниакальным упорством плотогоны загребали и кряхтели, вгрызаясь неудобными короткими плоскими веслами в темную воду. Собаки дремали, девушки курили и созерцали однообразное серое великолепие. Так прошел добрый час, пока единственный моторизированный экипаж не совладал таки с мотором. Судзука после двадцатой попытки вняла мольбам Егора, чихнула и поддалась. Счастливые лодочники взяли на буксир плот и потащили, разрезая гладь, по фарватеру.

Легкий Севилор, оснащенный одной мускульной силой Руслана, со своим низким силуэтом справлялся с погодой относительно неплохо и пробовал самостоятельно сокращать дистанцию до точки ночевки. Буксир с плотом, обогнав Руслана и Иру, еще долго мелькал в просматриваемых поворотах, лишенных растительности, пока не пропал совсем. Трудно сказать, что происходило на буксируемой сцепке. Говорят, там было весело и непринужденно. Петраков, постепенно вживаясь в образ завзятого брюзги и походной сволочи, вначале робко, а потом профессионально становился из добродушного и отзывчивого парня брюзгой и нытиком. На каждое доброе слово он находил злой ответ, на каждый оптимистичный довод – гадкое соображение. А когда он стал предрекать гибель экспедиции, затопление плота, проливной дождь до конца сплава и скорую кончину продуктов, якобы плохо рассчитанных на время похода, образ мерзавца, который он старательно примерял на себя, стал настолько мил и понятен, что Сашу пытались по доброте душевной вытолкать из лодки. Он сопротивлялся и требовал срочной остановки на обед. Остановка случилась. Под первым попавшимся мостом, по которому раз в час проходил ржавый обреченный молоковоз с дореформенными номерами.

Пока плот, лихо утащенный буксиром, прижимался к фермам моста, в Севилоре кипела своя жизнь. Руслан, по-отечески нарыв ворох своей теплой одежды 56-го размера, заботливо наряжал Иру в свои шмотки с начесом, с водоотталкивающей пропиткой и ветрозащитными барьерами. Та хлюпала носом и покорно утеплялась, не выпуская из руки банки с тушенкой, отпущенной на двоих на обеденный перекус. Повязав красную бандану вместо платочка, Ира стала походить на комсомолку тридцатых. В телогрейке, ватных штанах, в валенках на фильдеперсовую нарядную портянку, с горящими глазами и зверским аппетитом. Она даже схватила было пересекающую русло реки ящерицу и попыталась примерить ее к случайно оставшемуся от потравы куску хлеба, но рептилия так жалобно посмотрела на девушку, что той стало стыдно. Вдохнув, она с тяжелым сердцем бросила ящерку в воду.

Под мостом произошла встреча плавсредств. В тому моменту к ним неожиданно добавилась еще одна посудина – это Ира пустила освобожденную банку из-под тушенки в свободное плавание.

После недолгой стоянки под мостом, мы снова стартовали по серой реке. Дождь то усиливался, то почти стихал. Берега скользили в безлюдной зелени, лишь изредка показывая полуразвалившиеся избы местных старожилов, крытых замшелым шифером, а то даже и архаичной дранкой.

Нельзя сказать, что вокруг было некрасиво. Наоборот! Красиво было просто до жути – той заброшенной и обреченной красотой ненужного спокойствия белорусской глубинки, где кроме неорганизованной вездесущей зелени, бурых пятен болот и фисташковых – трясин, не было чему глазу зацепиться из-за низкой облачности, ветра, дождя и всеобщего уныния.

В процессе сплава наши суденышки то соединялись, то терялись, то снова нагоняли друг друга по настроению загребающих. Валик и Егор, рассекающие водную гладь по своей прихоти благодаря мощному мотору, челноком курсировали между бортами, время от времени исчезая в познавательных целях далеко впереди, горделиво буравя винтом бурую воду Птичи.

Ближе к вечеру, когда бесконечность стала напрямую ассоциироваться с нашим маршрутом, а берега стали казаться повторением одного и того же надоевшего участка, Руслан и Ира порядком поотстали.

В это время авангард нарвался на местного лесничего-егеря.
- Ну и куда ж вы это на моторке во время нереста? – лукаво удивился тот, прищуривая хитрый профессиональный глаз представителя власти, развращенного небольшими, но регулярными подачками.
- Ну дык это .. Мы – туристы! – сообщил Егор и без слов протянул егерю бутылку водки.
- Вы, братцы, поосторожнее тутака с вашей судзукай! – продолжал человек в форме, цепким взглядом выискивая удочки и спиннинги в туристическом хламе. - А то не дай вам бог еще и рыбку половить захотите – лукаво подмигнул он глазом Егору, приняв его за старшего.
- Ну что вы! – изумился тот, протягивая собеседнику вторую бутылку водки.
- А хоть бы и половить – внезапно смягчился тот. – Только меру знайте, не шалите! Да! И там дальше, за поворотом – с мотором-то потише – местная рыбоохрана там совсем лютует – отберет мотор к едреной фене – и с приветом!
С этими словами егерь махнул рукой в прощальном жесте и исчез в высокой траве, растворившись без шороха в зелени, сливаясь с ландшафтом.

Река тем временем стала пробовать путешественников на вшивость, раз за разом побрасывая опасные участки, где на повороте вдруг предательски из воды выныривали острые пики коряг и ветки затопленных деревьев. В такие моменты на плоту слышался мат и скрип мышечных волокон, трущихся друг о друга в смертельном напряжении. Вода бурлила и заливала весла, тяжелый плот нехотя подчинялся управляющим гребкам и, к чести гребцов, с успехом миновал все опасные места. Валера, с его особенностью подхихикивать в самые напряженные моменты пропорционально надвигавшейся опасности, то слегка хрюкал себе под нос, то переходил на зверский рогот, навевавший панический ужас на девушек, предвещая страшный конец целостности резиновых бортов нашего арендного титаника.

Карта издевалась над туристами. Она то слегка привирала, то явно начинала нести околесицу, временами прибегая к откровенному вранью. Там, где должна была проходит ЛЭП, она показывала засохший ручей, где должны были показаться на откосе хозяйственные строения заброшенного хутора – баловала нас озерами и протоками мелких речек, где по всем законам должна была встречаться дорога и мост – нагло предлагала лодочную станцию среди хвойного леса.

А под водой на заливных лугах желтели лютики, чуть слышно колышась вместе с рывками слабого течения, вода чуть слышно журчала и переливалась, теребя борта лодки, на небо наползал туча более чем угрожающего вида, заливая смертельной синевой добрую половину неба.

Пока передовые суда бороздили просторы реки, Руслан с Ирой потерялись где-то в сухих камышах, спрятав лодку в их сухих и романтических зарослях на то время, которое не пошло в зачет сплава по причинам, не имеющих никакого отношения к теме нашего рассказа.
Они сливались с природой до тех пор, пока сильный дождь не заставил их, укутавшись в дождевики, вывести лодку в фарватер и броситься в погоню за лидерами в надежде на скорый сухой кров. К счастью, спасатели на водах в желтой куртке Егора и защитной Валика, благородно спустившись ниже по течению, взяли Севилор на буксир и в секунду домчали того до плота, привязанного к берегу. Ливень усиливался. Мы привязали все лодки одна к другой, заползли на плот под защиту ненадежного тента и, увлекаемые буксиром, поплыли к месту нашей будущей стоянки. Валера и Саша, смело подставив мужественные лица, поросшие свежей щетиной и бородками стихии, помогали веслами корректировать курс перегруженной резиновой баржи.

Дождь, поразившись такому самообладанию и дерзости, сменил гнев на милость. Неожиданно затихая, он обнажил край неба, на который вылезло оранжевое садившееся солнце. Все вокруг заиграло по-новому. Зелень стала изумрудной, река из серой превратилась в интригующе-затемненную, с перламутром. Настроение тоже стало более радужным. Тем более, что вскоре мы прибыли на место первой стоянки, миновав деревню.

Дубы, дубы и еще раз дубы. Они, обгоревшие по неизвестной причине, украшали тот фрагмент берега, где мы высадились. Егор на катере поехал вперед проверять свою идею на счет того, что через двести-триста метров, возможно, место для стоянки будет получше, но, через полчаса вернулся и молча стал разгружать свою лодку.

Все дружненько вытащили лодки и стали таскать вещи в лагерь. Зашумел муравейник. Ставились палатки, носились и пилились дрова, организовывался ужин, обживался лагерь, в котором нам предстояло пережить две ночевки.

Когда лагерь приобрел живой вид и вода забурлила в котле, предвещая скорый ужин, Егор с Валерой и Валиком пошли ловить рыбу своими современными средствами, приобретенными в специализированных магазинов, обслуживающих отряды легитимных убийц наших далеких эволюционных предков.

Аленка тем временем почистила картошку, сделала роскошную тюрю с тушенкой и организовала суп из пакетиков. Счастливые рыболовы, потрясая своим неприлично хорошим уловом, бросились коптить свежую рыбку.

В темноте мы отужинали и вскоре, не в силах совладать со сном, разбрелись по палаткам, натянув перед тем над лагерем тент, опасаясь дождя. Дождь, впрочем, так и не сподобился посетить нас. Но это не мешало слабо закрепленному тенут грохотать под каждым дуновением ветра так, будто он железная крыша, по которой ходят миллиционеры в кирзовых сапогах, подбитых железными же подковами. Эта особенность очень мило развлекала тех, кто ночевал в ближайших палатках. Только Руслан с Ирой миновали этой развлекаловки, уединившись по привычке со своей палаткой в зону акустического комфорта, на расстояние замирающего крика средней силы.

Всю ночь на умерших дубах бесновались спаривающиеся птицы. Они ухаживали друг за другом с треском и шумам, прижимая друг друга к стволу, раскачивали ветви и трещали без умолку. Особенно выделялись соловьи своими сумасшедшими трелями. Без устали они пилили свои мотивы лужеными глотками. По три по четыре, они одновременно исполняли свои арии, которые в таком оркестре несколько теряли свою прелесть и очарование, превращая ночные сюиты в бесконечное соревнование банальных исполнтелей затасканных деревенских шлягеров.

2 апреля. Второй день сплава – первая дневка.
Завтрак. Ловля рыбы. Приятное времяпровождение. Проводы экспедиции. Приготовление роскошного обеда. Возвращение экспедиции. Второй обед. Поездка на моторе за водой. Самогонщики. Ловля живца и шитиков. Фотосессия от Валика. Баллада о крючке. Копченая рыба на десерт. Сон в соловьиную ночь 2.

Когда мы начали просыпаться, солнце уже не первый час поливало окрестность теплом и светом. Вдохновленные просто неприличными успехами вчерашнего дня, ребята ушли ловить подлещиков на пикера. Казалось, подлещики уже столпились в месте потенциального заброса пикера и терпеливо ждут – ну когда же наживка коснется дна, чтобы затем, радостно виляя хвостами, трепыхаться на крючке.

Дежурные Гейдар и Лена затеяли на завтрак макароны по-флотски. После завтрака интересы сплавщиков разделились. Кто-то намеревался продолжить рыбную ловлю, кто-то собирался позагорать, кто-то, будучи дежурным, ломал голову над обеденным меню. Руслан же, движимый просьбами своей спутницы насчет «парного молочка», собрал у солагерников деньги на пиво и прочие десертные штучки, которые надеялся встретить в сельмаге, взял за руку Иру, и они медленно зашагали по направлению к скрытой за холмом на расстоянии километров двух деревни.

Здесь надо честно сказать, что дальнейшее повествование пойдет о наших с Ирой подвигах, приключениях и неожиданных находках, в которых и прошел остаток дня. Итак…

Мы удалялись от лагеря по символически протоптанной до нас в свежей траве тропинке. Справа текла еще холодная речка, слева на одинаковой дистанции друг от друга попадались сгоревшие дубы. Поглощенные чувством взаимной любви и благолепием поздно расцветающей весны, мы легко перемахивали через оставшиеся от заливных лугов лужи, обходили топи и грязные пятна. Одно из временных озер нам пришлось преодолевать по упавшему дереву. Вскоре мы подошли к холму, дорога через который вела нас к вспаханному полю. На нем рос одинокий дуб. Естественно, сгоревший. Но его дупло причудливой формы, расщепленное от середины и расширяющееся до самой земли, привлекло наше внимание. Мы решили очередную фотосессию устроить прямо в стволе дуба. Ира легко сбросил с себя лишнюю одежду для пущего художественного эффекта. И когда на ней почти ничего ни осталось, она прижалась к стволу дерева в серии затейливых поз, которые должны были обозначать то единение с природой, то слияние с духом дерева, то протест против ношения бюстгальтеров. Когда съемка приблизилась к своей кульминации и дерево приняло в свое дупло хрупкое тело загорелой в солярии натурщицы, обнявшей его что было сил, я заметил что-то неладное. Этим неладным оказались полчища муравьев, потревоженных вспышкой. Коренные жители дупла, возбужденные шорохом по коре обнаженных сосков и близостью чужеродной белковой жизни, они дружно высыпали на Ирины шею и плечи. Я имел неосторожность заметить это в обращении к спутнице.

Что тут началось! От крика содрогнулся вековой исполин и с самой верхушки посыпались прожаренные желуди. Стаи ворон, встревоженные этим воплем, взмыли в небо в двух ближайших деревнях. Сами же муравьи замерли, парализованные этим звуком, и посыпались один за одним с девичьей кожи.
Ира в мгновение ока натянула на себя одежду и пулей полетела к дороге, нервно пытаясь стряхнуть с себя несуществующих насекомых.

Естественно, фотоаппарат пришлось зачехлить. Вскоре тропинка влилась в местную дорогу, разбитую колесами редких транспортных средств. Проходя мимо одинокой ольхи, растущей на меже, мы увидели в среднем поясе ветвей шевеление – пара вихрастых белобрысых голов прочно засели там, веселыми глазами посматривая на чужаков.

- Прывiтаньне, хлопцы! – обратился к ним я. – А цi есць сельпо у вас у весцы?
- Здрасце. Есць! Але ж яно сення ужо не працуе.
- А дзе працуе побач?
- А тутака недалека у гэным баку есць Кашэвiчы. Спачатку iдзiце да шашы, а потым ужо па шашы.
- А да шашы далека?
- Вон яна амаль што бачна за скронямi.
- Дзякуй, тутэйшыя!

Примерно так мог бы звучать мой диалог, если бы ребята знали белорусский хотя бы так, как моя мама-филолог или я хотя бы так, как мой отец-журналист. Но, к сожалению, местные подростки были так же далеко от литературного языка, как трасянка от вологодского говора.
Впрочем, мы друг друга поняли. Мы пошли к виднеющейся впереди деревне, по пути к которой пересекли разлившийся до размеров речки лесной ручеек.

Деревня встретила нас полуразрушенными строениями бывшей фермы, где стояли понурые и неухоженные животные, парой местных стариков, которые шли нам навстречу и запахом навоза. Местные жители очень радушно объяснили нам, где можно в деревне купить молока и мы, воодушевленные этой информацией, рванули по указанному адресу.

К сожалению, утренняя дойка уже прошла так давно, что на нашу долю ничего не досталось. Маленькая умирающая деревенька отказалась нам продавать молоко. Нету молока-то! Надо было раньше приходить – к 6-00!

Посматривая на гнезда аистов, прибитые к колесам возе каждого второго дома, мы вступили на асфальтовое шоссе и, полные решимости, зашагали в Кошевичи. Дорога лежала через лес. Справа и слева лесные поляны были усыпаны белыми цветами. Тишина и спокойствие растворялись в густом полесском воздухе. За час пути мы встретили только парочку велосипедистов, которые приветливо поздоровались с нами по старинной деревенской привычке, и одну телегу со спящим возницей. Наши шаги отчетливо звучали вокруг, потому что других звуков, не считая стрекота кузнечиков и занудливых росчерков крыльев от пролетающих мимо мух, не было. Если бы не насекомые, казалось, мы могли бы услышать легкий шелест, с которым облака, клубясь, высоко летели по небу, рассекая воздух.

Через два часа ходу мы дошли до Кошевичей. Это оказалось серьезное село. Расположившись вдоль главной дороги, оно явило нам вначале дом с пихтой, потом картину пахоты на лошадях приусадебного участка, потом доверчиво показало жемчужину района – клуб. Надо ли говорить, что вскоре под внимательные взгляды местных мы дошагали до магазина, любезно указанного стайкой молодежи, засмотревшейся на пришельцев. Магазин просто ошарашил нас изобилием ассортимента. Пока я упаковывал без малого ящик пива в недра своей специально захваченной для этого сумки, Ира порхала над прилавками, откуда на меня время от времени падали то печенье, то кусочек сыра, то двести грамм нарезанной ветчины, потом почему-то пару батонов, кажется водка и еще какие-то конфеты с банками сгущенки вперемешку. С трудом я закрыл молнию на сумке. С еще большим трудом забросил ее на плечи, пустив лямку наискось. Но самым трудным было теперь представить – как теперь эти 7-8 километров я пройду с такой сумкой по долинам и по взгорьям до лагеря. Но отступать было нельзя, тем более что Ирочка уже тянула меня за руку в поиски за молоком.

В здании лесничества томящиеся очевидным безделием егеря рассказали мне все – откуда можно позвонить, у кого можно купить молока, у кого квас на березовом соке. Мы с удовольствием воспользовались всеми этими советами. Сначала позвонили на родину Ирины, потом купили пару литров молока и пошли в обратную дорогу, разыскивая за деревней место для привала. Вскоре мы, расположившись на полянке, оседлали ствол упавшей сосны и пообедали чем бог послал. Его нельзя было упрекнуть в жадности в тот славный день, когда косые лучи послеобеденного солнца, прорываясь сквозь кроны деревьев, рассеивались у наших ног на мягком мху. Мы очень мило посидели, пока Ира не прикончила пару литров парного молочка с таким вкусом и страстью, что я не удержался и составил ей компанию.

Обратная дорога, как это обычно бывает, могла бы показаться короче и быстрее, если бы не сумка, которая остервенело перекашивала мой позвоночник по всем законам физики. Но, с каждым шагом мы все-таки приближались к цели, болтая о всякой приличной и неприличной глупости, время от времени делая фотографии. Ира, никогда до этого не попадавшая в настоящую живую природу, была счастлива и довольна. Все было в новинку, все было интересно.
Верилось в чудеса и наличие диких кабанов в засаде за ближайшей елкой.

Когда мы вошли в деревню, с которой и начали свое путешествие по асфальту, нас поразила происшедшая с ней перемена. Видимо, из Кошевичей по сарафанному радио уже донеслись вести, что парочка идиотов, щедрой рукой разбрасывая деньги направо и налево, скупает все подряд как в магазинах, так и в частных домах простых селян. Обуянные жаждой наживы, те подобрались и наперебой зазывали с каждой лавки возле палисадника:
- А вот у мяне малачко свежае, вячэрнее! А тваражок! А квас на бярозавым соке!
Мы заправились молоком и соком под завязку, привязав ко мне куда-то сбоку пятилитровую емкость из-под питьевой воды, и решительно спустились в долину, сойдя с «шашы», чтобы совершит последний бросок к лагерю.

Солнце примеривалось, куда бы ему сесть, дождь так и не собрался. Мы шли по пыльной дороге и, увидев пару огромных валунов, выкаченных лет так 50 000 назад ледников, который завернул в те славные времена в гости к этой местности, мы решили сделать привал. Я открыл сумку, чтобы достать питье и к своему ужасу обнаружил, что две баночки йогурта, которые я нес уже добрый пяток километров, навьюченный как верблюд, дали течь и равномерно размазали свое содержимое по стенкам и дну сумки, весело перемешав свое фруктовое содержимое с другими незащищенными от такой дерзости продуктами. Это был удар ниже пояса. Я очень страдал, но вскоре сжал волю в кулак и продолжил путь.

Дальше все было более-менее сносно, если бы не неприятность, случившаяся при переправе через остатки заливной поймы по уже описанному дереву, невдалеке от лагеря. Ира, которой было поручено нести самое ценное – мои очки – поскользнулась и разжала пальцы, хватаясь за ветки – очки весело блеснули и, медленно раскачиваясь в бурой воде, мирно легли на дно, кокетливо поблескивая оттуда металлическими частями. Я, с сумкой через плечо, флягой с молокой в зубах, чтобы освободить руки, переправился, бросил вещи пошел нырять за пропажей. Мне повезло – там было довольно мелко, а длины руки хватило, чтобы подцепить свои очки – так мы отобрали свою собственность у природы.

Последние метры давались очень непросто. Когда лагерь показался в прямой видимости, стало очевидно какое-то волнение, охватившее его население. Все были на ногах, стояли одной кучей и синхронно всматривались в горизонт, приложив ладошку к челам для защиты от ядовитых солнечных лучей. Когда наши фигуры приблизились на расстояние узнавание, со стороны лагеря донеслись крики ликования и счастливые возгласы. Не успели мы подойти к огневищу, как Валик заботливо попытался помочь мне снять сумку. Вдвоем с Валерой они с трудом отволокли ее поближе к огню, и, открыв чрево, восхищенно зацокали языками, увидев пузатые бока пивных бутылочек речицкого производства. Все, что мы принесли, было встречено с радостью и благодарностью. Только молоко, ради которого, собственно, мы и проделали этот путь, оставило всех равнодушными. Единственная неприятность произошла с печеньем – оно так перетерлось в дороге, что превратилось в труху, чему нимало были рады собаки, получившие к вечеру весомую прибавку к своему рациону.

Оказывается, за давностью нашей пропажи все очень серьезно принялись было беспокоиться. Кончено, зная меня с разных сторон, родная сестра умом понимала, что случится со мной ничего не может. Однако, сердце тревожилось, а обед стыл. Поэтому его съели без нас, оставив по доброте душевной достаточно порций к нашему затянувшемуся приходу.

Пока нас не было, лагерь развлекался и отдыхал между переходами. Целый день Валера ловил верхобрюшек (так он называл верховодок, за то, что они всплывали вверх брюхом сразу после поимки, отказываясь существовать в неволе), наловил так много, что в котелке с рыбками от их брюшек сделалось белым бело. Тем временем Валик и Егор нанесли пикером серьезный удар по поголовью подлещиков на данном повороте реки.

Было ветрено и жарко. Популярностью пользовались семечки, предусмотрительно захваченные из Минска. Собаки, резвясь под дубами, набирали клещей. Гейдар сделали харчо и плов, нас не было. Все были в трансе, мы были уверены, что мы не потерялись, но в конце концов решили нас не ждать. А потом мы все-таки пришли. Наш поход, а особенно его пивной и сгущеночный результат был занесен в аналы экспедиции и приравнен к подвигу во славу членов сплава.

А как удался суп харчо и плов нашим дежурным! Даже сейчас, сидя за клавиатурой монитора, сытый и довольный, я снова погружаюсь в те воспоминания, когда ноздри трепетали от душистого пара, выпорхнувшей из котла, кода крышка открылась, а глазами предстали развалы красно-морковчатого настоящего плова с оригинальными специями Гейдара, очень вкусного и очень жирного. Но вернемся к хронике суток.

Чуть не забыл! После позднего обеда, захватив полотенца и мыло, мы с Ирой пошли принимать ванну в Птичи. Выбрав обособленное место под очередным дубом выше по течению, я разделся и первым запрыгнул в реку, испытав нешуточный шок – вода была жутко холодной. Но бодрила неимоверно.
Наивная Ирочка было потянулась за мной, но как только нога ее коснулась воды, она попыталась было улизнуть, но была насильно погружена в воду, откуда пробкой вылетела на берег с нехорошими, но справедливыми словами. Пришлось растирать ее всем, чем было, прежде чем она смогла прийти в себя. Дальнейший душ она принимала из бутылочки с водой, которую я набирал в реке и носил на место омовения.

Ближе к темноте Егор с Валиком поехали на моторе за водой. Привезли ее нескоро, да и не только ее, судя по хаотичной суетливости, внезапно обуявшей Валика. Он стал смешливым и подвижным, бегал с фонариком и фотокамерой, в руки не давался, смеялся с недостижимых дистанций и крутил фиги в ответ на просьбу Валеры поделиться светом. Самогон в этот вечер оказал свое дивное влияние на участников. Валера стал задумчивым, Егор словоохотливым, Аленку пробило на икоту, Саша стал умиротворенно сонным… Но вначале он, потроша рыбку, обнаружил в брюхе щуки древний крючок, ржавый и поломанный. Он показал его Валику, что привело того в неописуемый восторг. Как пресловутый Авессалом Изнуренков, с криками «Высокий класс!» Валик носился ураганом по лагеря в парах алкоголя и всем показывал крючок, поминутно изводя на него пленку своего широкофокусного аппарата. Пока затвор не замер на последнем кадре, поминутные щелчки и вспышки продолжались, казалось, бесконечно.

На ужин, кроме стандартной программы (каша-мясо) была копченая рыба. И ее было много. И это было хорошо. Потому что лучше быть уже не могло. Пьяные и сытые, люди расползались по палаткам. Потому что завтра – в путь!

3 апреля. Втрой день именно водного похода.
Долгие сборы, жара, медленное начало сплава. Живописности. Изгибы реки. Борьба за щук. Кирпичный завод. Съемки на натуре. Раскопки. Похищение кирпичей. Быстрая доставка. Лагерь №3. Сборы. Ужин. Тентованные посиделки. Гроза. Ночные кошмары.

Очень долго собирались, паковались. Наконец стали на воду. Мы с Ирой вначале далеко ушли вперед, загорая на лодке. Был жаркий день. Грести не хотелось, тем более что берегам попадалось много интересного – то лодка-долбленка, то подозрительная нора какого-то речного зверя, то невероятно красивый вид прибрежного пейзажа. Река принялась петлять и кружит так причудливо, что порой мы, ушедшие на добрых пол часа вперед, проезжая мимо плота, казалось, могли дотронуться друг до друга веслами. Красоты по берегам были временами столь очевидны, что мы изредка высаживались и принюхивались к этому великолепию, выходили на бережок, щурились солнцу, болтали ногами в воде с обрыва.

И вдруг впереди показалось какое-то полуразрушенное строение. Что-то среднее между кирпичным заводом и районной больницей. Шедшие впереди Егор с Валиком высадились там, чтобы набрать кирпичей для будущей бани. Мы стали помогать, но потом задержались, чтобы использовать чудную натуру для съемок. Это были одни из лучших фотографий в этом походе из сплавного портфолио Иры. Не дожидаясь плота мы спустились на воду с кирпичами и поплыли вниз по течению.

А тем временем плот находился на грани бунта – поскольку мы умотали – на нас обиделись. Сашка сказал – мы грести не будем – и пришвартовал плот возле того самого строения. Набрав кирпичей, когда спускались к лодке, пассажиры плота обнаружили излом и устроили раскопки, находя обломки керамики и даже кости человеческие среди многочисленных обнаженных рекой культурных слоев. Но надолго их не хватало – солнце припекало, а до места стоянки нужно было еще работать и работать.

Потом все мы встретились под самым настоящим мостом. Справа раскинулась деревня. Слева виднелся остов полузатопленной баржи. В этой деревне мы благодаря двум набегам, пополнили наши запасы продовольствия. Возвратившись из магазина, всех наделили по мороженому.

Это значительно скрасило наш путь до следующей дневки. Несмотря на то, что погода стала портиться.

На сей раз мы остановились на участке приоткрытого берега. Поставив палатки ближе к лесу на крыле обрыва, мы вначале вынуждены были собирать разбитые остатки бутылок от предыдущих постояльцев, прежде чем занялись хозяйственными делами.

Плот и лодки вытащили на берег, дежурные принялись готовит гречку с тушенкой.

Вечер запомнился еще и тем, что мы предприняли попытку наловить вдоволь рыбы. Нашли груз, сделали перемет, нанизали червей, опарышей и чуть ли не дохлых лягушек. Я на лодке вышел к середине реки на течение и бросил грузило, потеряв в борьбе со стихией весло – оно не выдержало и сломалось прямо по алюминиевой трубе. К счастью, это произошло все таки в конце похода.
Темнело. Где-то вдалеке зарницы полыхали с самыми серьезными намерениями. Но у нас все было тихо. И очень хорошо. Особенно после того, как вечерний чай был выпит, и у ребят созрело спонтанное, но при этом, что удивительно, единовременное желание накатить. С этой прозаической целью мужчины удалились под тент плота, где в уютной темноте и стали выпивать, неторопливо беседуя за жизнь.

Тем временем дождь докатился и до нас, разогнав всю компанию по «домам», что случилось само собой после того, как одна из особенно злобных молний ударила так близко, что ее свет проник через резину тента и осветил лица Саши и Валеры в ту секунду, когда они подносили ко рту очередную рюмочку. Расценив данный инцидент как предупреждение сверху, мальчики живенько свернулись и дернули подальше от берега под защиту деревьев.

Дождь то накрапывал, то прекращался. Где-то вдалеке по-прежнему гремело. Сон постепенно сморил всю команду. Где-то часа в три у нас в палатке произошло престраннейшее событие. Ира вдруг ни с того ни с сего подскакивает, как будто ее что-то толкнуло, и с криками – быстрее одеваться! – вырывается из спальника и начинает лихорадочно натягивать на себя все, что попадается под руку. Я, поддавшись этому порыву, срочно одеваюсь по полной программе, и как только молния ветровки замирает в миллиметре от кадыка, в кромешной темное и полной тишине вдруг раздается удар по палатке такой силы, что она чуть не отрывается от многочисленных колышков. За первым ударом следует второй, затем третий, послабее. И на нас обрушивается стена дождя. Я вышел наружу, чтобы поправить ущерб – и действительно – половина колышков была выдрана тем страшным шквалом. Заново запрессовав их в грунт я для верности достал из комплекта палатки специальные веревочки и привязал ими палатку к деревьям.

До утра стихия бушевала и ломилась в палатку, сотрясая ее тонкие стенки. Было жутко. Казалось, что у погоды свое лицо – своя личность – и она очень нехорошо настроена по отношению к нам, если не сказать - агрессивно. Мы заснули не сразу. Утром мы узнали, что первым шквалом у Гейдара с Валерой сорвало палатку ветром.


4 апреля. Вторая дневка.
Обмен мнениями. Холодное утро 4-го. Ветер. Выемка перемета. Борьба с клещами. Походы на родину Тарковского. Роскошный обед с овощным салатом. Подготовка к бане. Сама баня. После бани – как положено. Ужин. Луч в небе.
Утро выдалось зябким, серым и временами дождливым. Дул сильнейший ветер. Не переставая, стабильно и назойливо. Он был холодный и какой-то неуютный. Дежурили Ира и Валера. Приготовив завтрак, Валера пошел растапливать найденное неподалеку железное здоровенное колесо от грузовика. Это он собирался делать баню.
После кофе-чая дождь неохотно кончился, но было по-прежнему холодно. Пока Ира терпеливо ковыряла картофель, аккуратно начиняя его симметричными кусочками сала и посыпая четко отмеренными дозами специй, Аленка сходила по берегу вниз по течению и обнаружила там остатки то ли турбазы, то ли зоны, где Тарковский снимал «Сталкера».

На обед случился гороховый суп, а уж на второе мы наслаждались фольгированной картофельной запеканкой, так терпеливо подготовленной руками моей спутницы, в те дни чрезвычайно далекой от кулинарии, что делает все ее участие в приготовлении еды настоящим подвигом.

После обеда мужики продолжали корпеть над баней. Они натянули тент, преодолевая бешеное сопротивление ветра, и упорно продолжали топить колеса. К тому моменту Брайт развел на себе такое количество клещей, что шерсть стала из альпийски белой какой-то грязноватой. Пришлось срочно оперировать собаку. Тем временем банька поспела и стоянка украсилась мелькающими голыми ягодицами, белеющими на фоне остальных загорелых участков тел.
После бани, естественно, народ потянуло «побеседовать». Площадкой для беседы стал опять же пресловутый плот. В его узилище набились Саша, Егор, Валик и Гейдар. Шушукаясь в темное, они хихикали и откупоривали бутылку за бутылкой. Эти посиделки растянулись до самого вечера. Егор, правда вырвался, чтобы с Аленкой из прокисшего вчерашнего молока сделать блинчики. Но, то ли степень опьянения, то ли вдохновение живой природы оказали на его манипуляции свое воздействие – но к темноте мы смогли полакомиться не блинчиками, не лепешками, а настоящим полноценным тортом (!)

Пока все восхищались этим чудом на сгущенке, потерялся Валик. И только одинокий луч его фонарика вертикально уходил в небо в том месте, где раньше сидел сам Валик. Проследив ход луча, мы нашли и его хозяина. Наш спутник не терялся. Он просто откинулся. Назад. Как сидел, так и откинулся. И тихонечко себе лежал с ногами, задранными на бревно. Спал. Его подняли, затем отнесли на перину. Этот вечер тоже удался.

5 апреля. Сплав продолжается.
Долгая подготовка баржи. Сплав с матерком. Остановка на полуострове. Продолжение гонки. Прохождения моста. Деревня: магазин, мороженое. Последние метры. Стоянка. Солнечные ванны, экскурсия в пионерлагерь. Рыбалка на весь фронт. Уха №2. Ночевка с клещами.

Утром встали в разном настроении. Погода не баловала нас по-прежнему. Было не так холодно, как вчера, но еще очень далеко от настоящей майской погоды. Мы очень долго пытались на сей раз уложить грузовую баржу. Она сопротивлялась и дерзила, пока Валерик не бросился на нее грудью, прижал к воде и, водрузив самовар сверху, не смог всю эту хренотень привязать поверх ковриков надежными узлами.

Опаздывали, поэтому сразу же без всяких иллюзий связали все суденышки веревками и положились на мощность мотора.

В какой-то из моментов скоростной езды Аленкин Полароид, который мешал ей весь поход, наконец-то сорвался с носа и свалился в воду, на прощание мелькнув отражением поляризованного отражением воды блика. Аленка вздохнула с облегчением и пожелал американским окуляром всего самого хорошего.

Река предложила нам сложный фарватер. Множество затонувших коряг тянули к нам свои руки, спрятанные под водой. Птичь извивалась и кружилась, заставляя нас работать веслами по полной программе, чтобы совладать с заносом баржи, которая лишала маневренности весь состав. Егор был очень зол и ругался на всех нехорошими словами, видимо, поддерживая хороший слаженный боевой дух, за что все молча неоднократно про себя произносили в его адрес слова чудовищной благодарности и понимания, пока одно из них в устах, кажется, Саши, не вырвалось наружу. Егор обиделся и продолжал тянуть нас молча. Только стоянка для перекуса несколько примирила его с окружающими. Погода постепенно налаживалась, когда мы в сухих тростниках добивали остатки еды, пригодной для употребления без предварительной готовки: сало, огурцы-помидоры, хлеб.

После перекуса река побежала быстрее и очень скоро мы увидели мост, высота которого не оставляла нам шансов пройти его без потерь. Для того, чтобы это сделать, пришлось не только нагибаться, но, упираясь руками в его настил, выдавливать лодку вниз, чтобы ее борта прощемились.

В последние минуты путешествия Саша и Гейдар, спохватившись, устроили такую грызню, что терпеливая Аленка всерьез замахнулась на супруга веслом, но потом, памятуя, что одного весла в моих руках мы уже лишились, передумала, и дала возможность Саше оставаться таким говнюком, как он сам хотел. А Петраков старался вовсю – надо ж было соответствовать имиджу! Портил обедню как мог, с таким вдохновением, что под конец у него стало даже получаться. Но …это было последнее приключение на воде. Мы приближались к месту последней стоянки.

Оказалось, место нашей следующей и последней дневки было совсем рядом. Но что это была за красота! Высокий песчаный обрыв, поросший соснами. Внизу заводь темной воды. Смастеренные предшественниками столик с лавками, изгиб реки и живописный остров напротив обрыва. Описать трудно – нужно увидеть и почувствовать. А тут еще и солнце выползло…

Мы разбили лагерь и оборудовали его, подвесив душик и рукомойники, натаскав дровишек. Егор на своем судне с командой поехали в ближайший пионерлагерь (по карте) за хлебом, мы расползлись по берегам ловить лучи садящегося солнца.

Над лагерем мягко сгущался майский вечер. Сосны, песок, бурая вода. Даже насекомые старались не особо злоупотреблять нашим доверием – кусали осторожно и аккуратно, с достоинством, не наваливаясь, как это часто бывает на природе – толпами, а скромно и неторопливо, выпивая крови ровно столько, сколько нужно для продолжения жизни следующих поколений.

Вернувшись, лодочники взялись колдовать над ухой. Рыбы Егор наловил столько, что уха состояла в основном из нее. Все поворчали ради приличия, но уху, естественно, навернули.

Звезды, обнажившиеся на черном небе, были яркими и неприлично зовущими. Последняя на сплаве ночь была романтичной и очаровательной. Внизу под обрывом чуть слышно шевелилась река, далеко-далеко почти за порогом слышимости лаяли собаки в деревне. Рядом со мной был человек, общество которого было сколь приятно, столь и желаемо.
Остальным, уверен, повезло меньше. Но они не жаловались. У них не было выхода. Да и Петраков перстал канючить, потому что заснул.

6 апреля. Приплыли!
Подготовка к отъезду. Прибытие экипажа. Погрузка. Магазин в селе. Холодное пиво с вафлями. Сникерсы народу. Усталое возвращение. Встреча в порту прибытия. Теплое прощание. Продолжение следует…

Утром неожиданно точно, к чести наших навигаторов, приехал грузовик. Все собрались, сфотографировались, прыгнули в кузов, остановились в ближайшей деревне, чтобы купить пива и сникерсов. Их разделили без драки и поехали дальше. Собаки и Саша дремали. Гейдар, израсходовав за поход почти все запасы своих специй и ароматов из бутылочек, поблескивал в темноте своими загадочными восточными глазами.

Минск навалился неожиданно. Нас уже встречали, пока мы еще только начинали разгружать тюки. Свободных мужиков разобрали их нагулявшиеся девчонки, мы потащили поклажу к лифту после сердечного прощания.

Прощай, еще один поход. Прощай, приятная компания… Хочу снова!

28 апреля – 30 августа 2003 года