Интимный укус

В начале мая 2001 года обычно скупое солнце подарило первые по-настоящему теплые дни. Это щедрое пожертвование на возрождение местной флоры и фауны пришлось очень кстати. Вокруг враз зазеленело, защебетало и запело.

Трое молодых людей в субботу утром выехали в предместье Города, чтобы насладиться общением с природой. Выехали на машине Сергея Валентиновича, недавнего, но уже очень уверенного водителя. Машина, очень кстати оснащенная стеклоподъемниками (судя по году ее выпуска - одними из первых в серийном производстве автомобилей), радостно бежала в юго-восточном направлении, рассекая теплый утренний воздух своими угловатыми бортами. Кроме Сергея, в поездку направились вечно юный Борис Николаевич и его верная Татьяна, которая вот уже пять лет делит с ним стол и скромную уютную квартиру, но все еще ходит в невестах.

Несмотря на слишком раннее для субботы пробуждение, Борис Николаевич пребывал в отличнейшем расположении духа, и даже фактически сорванный преждевременным звонком торопившегося Сергея завтрак не смог серьезно испортить ему настроение. Холодные котлеты, второпях заглатываемые Борей, вначале не хотели уютно устаиваться в объемных глубинах его живота, не раз переваривавшего даже куски фанеры, случайно попадавшие в тарелку с общепитовскими тефтелями на подшипниковом заводе в советские времена. Но, утрамбованные сдобной булочкой и литром холодного чая, они, в конце концов, улеглись в нужной складочке и более не препятствовали лихорадочным сборам.

Веселая компания загрузилась в машину и стремительно вырвалась за город, тщательно соблюдая знаки ограничения скоростного режима. По сторонам дороги проносилась свежая зелень в ее диком проявлении, мелькали многочисленные придорожные закусочные, за несколько месяцев полностью решившие проблему бродячих собак и бесхозных кошек в целом районе, примыкавшем к трассе государственного значения. Местами тянулись унылые безлюдные деревни.

К 11-00 путешественники прибыли на берег речки, которая несколькими километрами ниже проходила в обрывистых берегах через историческую родину Сергея, щедро обрамленная в среднем течении столетними вязами.

На реку спустили байдарку с именем "Голубой орел". Это имя скомпроментировало ее еще в прошлых водных походах и давно уже стало восприниматься как имя нарицательное. Самое интересное, что ни голубым цветом, ни выверенными линиями гордой птицы, чье имя незаслуженно получила корявая угловатая посудина, она похвастаться не могла. Темно-зеленая лодка сугубо утилитарной внешности своей брутальностью могла бы поспорить даже с эмалированной раковиной в сельской больнице и если заслуживала свое персональное название, то никак не лучше, чем, например "Старая облезлая черепаха", "Препарированная ящерица" или даже "Угрюмая каракатица". Зато, справедливости ради, надо отметить, что по грузоподъемности лодка оправдывала самые смелые ожидания - она свободно разместила в себе троих седоков, палатку, три рюкзака и четыре ящика пива. Тяжелогруженая посудина, глубоко присев в воду, медленно плыла по реке, увлекаемая течением.

На воде каждый нашел себе занятие по вкусу. Борис Николаевич в тщетной надежде словить щуку старательно купал блесну нового спиннинга. Та резвилась в водах реки, поворачиваясь то одним, то другим боком, шаловливо подпрыгивала и временами даже, кокетливо высовываясь из воды, нагло подмигивая хозяину – но хищник не шел. Сергей вяло корректировал курс лодки, Татьяна любовалась плавно проплывающими мимо судна красотами. При этом все потягивали холодное пиво. Так прошло несколько часов. Наши герои, слегка захмелевшие, пребывали в состоянии, близком к эйфории - солнце светит, вода журчит, пиво булькает, высоко в небе кружатся далекие, но еще различимые аисты.

Чем хорош май на природе? Полное отсутствие паразитов! Мошкара и прочий кровососущий гнус, еще не успевший как следует вылупиться и вызреть, в бессильной злобе наблюдает с травы, нависшей над водой, на свою традиционную пищу, торопливо подсушивая только что освобожденные из куколок крылышки.

Настало время для остановки на ночь. Очень долго трое колумбов районного масштаба искали место для стойбища, поскольку каждое новое место, предлагаемое рекой, казалось лучше предыдущего. Наконец, тяжелый выбор был сделан, и "Голубой Орел" доставил отряд к берегу.

Сообща быстро разбили лагерь, закопали остатки пива глубоко в песок на мели, доверив напиток природному холодильнику. Вскоре на костре уже румянились колечки краковской колбасы, нанизанной на ивовые прутики, и весело булькала картошка в котелке, над которым колдовал Борис, ни на секунду не отрывая голодных глаз от танца моркови, нарезанной соломкой, в бурлящем бульоне. На землю медленно опускалась ночь, от костра разносились аппетитные запахи. Слева и справа, за спиной и, даже казалось, над рекой, пели соловьи, свистели менее титулованные птичьи исполнители и квакали брачующиеся земноводные. Воздух был наполнен негой и любовью.

Когда единственная бутылка водки была опорожнена, колбаска подъедена и голод уступил место уютной сытости, на глаза Бориса начала медленно опускаться пелена, такая неумолимо тяжелая, что веки не в силах сопротивляться ее весу, постепенно опустились, оставив на лице лишь маленькие щелочки на том месте, где еще недавно горели авантюрным огнем его небесные глаза. Но и в этих щелочках отражались языки пламени от костра и далекие звезды. Татьяна, глядя на медитирующую фигуру Бориса, медленно покачивающего головой, готовой упасть на грудь вопреки стараниям своего хозяина, тоже начала зевать, облокотившись на крепко спящего Сергея, намертво зажавшего в руке бутылку с пивом.

Ночь вступала в свои права и путешественники, утомленные непривычным физическим трудом на воде, потянулись в палатку.

До рассвета за тонкой тканью палатки надрывались соловьи. Но тщетно они выводили свои мелодичные рулады. Крепкий сон, прерываемый только короткими вылазками по нестерпимой нужде в кусты, предусмотрительно окружившие палатку с трех сторон, надежно оградил туристов от звуков внешнего мира.

Утро встретило нашу бригаду активных отдыхающих ярким солнцем, легкой головной болью и зверским голодом, вызревшим до состояния нечеловеческого вакуума под ложечкой. Это глубокое чувство у Бориса Николаевича заглушило все остальные позывы организма, и только тогда, когда был съеден пакет медовых пряников вприкуску со шматком сала, он почувствовал неладное. Неладное творилось там, где угнездилась мужская сущность Бориса, крепко приделанная к низу его живота с помощью кожи, вен и прочих каналов для подачи жидкости. Где-то там, в запретной области, происходило что-то неладное. То ли легкий зуд, то ли пока еще необременительное жжение заставляли Бориса Николаевича рефлекторно мимоходом почесывать промежность до тех пор, пока он сам не обратил внимание на то, что эти почесывания стали уж слишком настойчивыми, и на них стала коситься не только Татьяна, но и Сергей Валентинович, человек, к таким вещам в принципе лояльный.

Страх сковал руку Бориса, наполовину углубленную в ширинку. Он замер, и противный липкий ужас начал заполнять его изнутри. Самые дикие и нелепые опасения мгновенно раздулись услужливой фантазией до размеров сифилитического шанкра у мамонта, и холодящие нутро образы пронеслись за секунды у страдальца перед остекленевшими глазами.

Вначале невысокий коренастый хирург с руками, залитыми йодом и спиртом, под местным наркозом пилой лишает нашего героя самого необходимого, приговаривая: "Вот так всегда тянут до последнего, а потом приходят, когда медицина уже бессильна остановить гангрену!".

Затем милый интеллигентный врач-женщина венерического диспансера оттягивает крайнюю плоть, брезгливо зажав ее в тошнотворной желтой резиновой перчатке, чтобы студентам-практикантам легче было рассмотреть кратер вулканического прыща на синюшном члене и, тыкая скальпелем в самый центр начинающих разлагаться тканей, говорит: "А начинается все со случайных связей, усугубленных наплевательским отношением к своему здоровью, как-то: сном на холодном полу, несоблюдением правил личной гигиены, злоупотреблением спиртными напитками и острой пищей..." Студенты кивают головами, что-то записывая себе в тетради. Субтильной девушке-первокурснице, бросившей взгляд на язву, становится дурно, и тело ее с легким шорохом сползает под колеса каталки, толкая ее и Бориса со всеми его придатками навстречу острой стали скальпеля...

Третье видение, мелькнувшее перед меркнущим сознанием Бориса (видимо, навеянное детскими страхами), вырвало из глубин его подсознания реалистичную до мельчайших подробностей картину миграции гельминтов из места их традиционного обитания к его детородному органу. Самый крупный из их отряда доползает до крепкой середины причинного аппарата Бориса Николаевича, спящего в палатке беспробудным сном, и медленно начинает внедряться в его тело, волнообразными движениями раздвигая ткани крепким носом, пока белесые кольца не скрываются внутри теплого и расслабленного органа...

К реальности Бориса вернуло ощущение, что будто опять внутри него что-то зашевелилось там, где шевелиться никак не может. Почувствовав, как в струнку вытягиваются все без исключения остатки его юношеской шевелюры на голове и даже густая кучерявая поросль ниже пояса, волнами опускающаяся до щиколоток, он закричал диким голосом и рывком сдернул с себя шорты. Крепкий капроновый шнурок, разорванный пополам нечеловеческим усилием, вылетел со свистом в прибрежный клевер.

Борис, напрягая все силы недюжинной воли, заставил себя заглянуть вниз. То, что он там увидел, заставило его одновременно похолодеть и зардеться. Краска поползла по его щекам и расплескалась по шее и плечам до ключиц. Из члена, безжизненно висящего в неактивном состоянии головой вниз, из самой его середины, торчала ... жопа! Ей богу, жопа! И к ней три пары ног, черных ног насекомого, видимо, присосавшегося к Борису Николаевичу в темноте прошедшей ночи. Боря с омерзением тронул ногтем черное тельце, заглубленное по самые плечи в его достоинство, и брезгливо поморщился, когда клещ радостно затрепетал, перебирая лапками.

Все столпились возле Бориса, участливо разглядывая эту несуразную картину в подробностях, щедро расточая советы.

"Надо жгут наложить, а затем горячей головешкой из костра прижечь клеща" - предложил опытный следопыт Сергей. Но Боря попросил время на раздумья, чтобы подобрать более безопасный способ избавления от кровососа. "А давайте его обольем водкой и пощекочем" - сказала Таня - "он от щекотки поежится и вылезет из тебя" - добавила она, участливо прикладывая холодную тряпочку к месту контакта представителей различных ступеней развития природного мира. На что Борис резонно заметил, что с водкой шутить нельзя - если ею и нужно что мазать, так как раз не то, что он сейчас держит в руках, а если уж и самое то, тогда уж только для того, чтоб кто-нибудь срочно облизал драгоценные капли влаги, пока они не испарились. После этой фразы Сергей Валентинович внезапно вздрогнул от неожиданного воспоминания, связанного со студенческими годами, проведенными в одной комнате с двумя сожителями-ровесниками, но быстро взял себя в руки и подавил волнение.

Решили, после долгих перепирательств, "отпустить ситуацию", перебинтовали член Бориса Николаевича ниже места укуса и на всякий случай и на руках перенесли несчастного в лодку, которую, наспех свернув стоянку, направили в сторону ближайшей деревни. Борис держался молодцом. Но клещ в нем держался еще лучше, время от времени трогая ножками. Но, глубже не зарывался, что внушало некоторые надежды пострадавшему.

Решили ехать сразу в столицу, опасаясь довериться рукам местных эскулапов, не обремененных бесплатными медикаментами, равно как и современным оборудованием. А ведь только оно могло бы позволить установить точное местоположение инородного тела без далеко небезопасного просвечивания члена жесткими лучами рентгеновской установки.

Сергей домчал машину в два счета до больницы скорой помощи, но Борис, впавший в буйное состояние, не позволил отвести себя в приемный покой. С криками "Не дамся. Они оттяпают! Ей-ей оттяпают! Знаю я их привычки!" он отбивался от наседающих санитаров и показывал на уже давно заживший шрам, пересекающий его лицо от виска до подбородка. "Посмотрите, что они сделали со мной, прикрываясь удалением коренного зуба!".

Пришлось доставить его домой, где тот, отгородившись от враждебного мира подушками, провел остаток дня, уставившись в одну точку - ну, вы понимаете, в какую. Он даже не тот реагировал на отчаянные призывы Татьяны подкрепиться, чем поверг ее в состояние, близкое к шоку - на ее памяти от тарелки макаронов по-флотски Борис отказывался впервые. Она забилась в ванную и тихо рыдала, оплакивая, как ей искренне казалось, скорую и неизбежную развязку этой кровавой драмы.

Утро встретило Бориса в той же позе. Он мучался, и молчал, пока внезапная шальная догадка не осенила истерзанное сознание - "Татьяна, беги сюда!" Та легконогой серной вспорхнула на диванчик и преданно посмотрела на Бориса. "Меня надо возбудить - член набухнет, сдавит паразита и он выйдет!" - мечтательно заявил великомученник.

"Начинай!". И Татьяна начала! Еще никогда в жизни она не делала этого во имя спасения человеческой жизни. Входя в транс, она медленно, бесконечно медленно, вальсируя по комнате, она начала раздеваться, задерживая шлейки и застежки в самые кульминационные моменты настолько томительными паузами, что даже мертвый не смог бы не отреагировать адекватным образом на ее экспромт-стриптиз. Когда с нее соскользнул последний лоскуток одежды и она замерла в более чем соблазнительной позе, бросив взгляд на Бориса, полный надежды , героическая женщина увидела в его руках совсем не то, что должно было бы быть. И еще … его глаза, полные боли и отчаяния.

"Не отчаивайся, дорогой" - прижалась она к его щеке тем, что пришлось (а надо сказать, что исходя из разных ростов партнера в пользу Татьяны и ее выдающихся анатомических особенностей, ей всегда есть чем прижаться к его щеке). Ведь ты же всю ночь не спал! Это может быть с каждым в твоем возрасте, тем более, что у тебя есть уважительная причина!". В этот момент "уважительная причина" дернулась и засеменила конечностями. "Все!!! Я больше так не могу!" - заорал Борис и бросился как был, в майке на голое тело, на балкон. "Стой, Боря! Мы ведь живем на втором этаже!" - закричала Таня. "Сам не убьешься, клеща не погубишь, а сраму перед соседями не оберешься!". Последние слова отрезвили жертву кровососа и он обессиленно сполз с перил балконного ограждения, на которых стоял двумя ногами, готовясь совершить страшный прыжок животом вперед.

"Надо что-то сделать!" - бормотал Борис, пока его крупные и соленые редкие слезы мужественного человека капали куда ни попадя, изредка приходясь и в то место, из-за которого заварилась вся эта каша, что заставляло клеща тревожно пульсировать всем телом.

"Хватит! Едем в больницу!". Вызванный таксист помог перенести Бориса спиной вниз в машину, прикрытого сверху простыней от любопытных глаз. Вскоре он уже сидел в кабинете у дежурного терапевта, который мучительно долго что-то писал неразборчивым почерком в историю болезни, украшенной розовыми и голубыми корешками исторических бланков анализов, кардиограмм и рентгеноскопии, принадлежащими Борису Николаевичу в разные непростые периоды его жизни. Пол часа пожилая усталая женщина допрашивала укушенного, выуживая для чего-то все подробности происшедшего, равно как и информацию о его половой жизни в неделю, предшествующую инциденту. Борис покорно отвечал на все неприличные и приличные вопросы, с нетерпением дожидаясь, когда же врачиха приступит к делу. Но по завершению беседы та равнодушна захлопнула историю болезни, подняв облачко кабинетной пыли, бегло осмотрело пораженный орган, брезгливо приподняв его ржавым холодным пинцетом и порекомендовала зайти через неделю, мотивировав свое решение тем, что их травмотолог уволился, а хирург еще в отпуске, в то время как к дерматологу талоны расписаны до конца недели.

На справедливые попытки Бориса Николаевича возмутиться, врачиха поведала, приподняв правую бровь, что его случай не является опасным и не требует неотложной помощи, поскольку, мол, клещ не ядовитый, пососет и сам отвалится. Впрочем, мыть пораженное место она не рекомендует, равно как настаивает на воздержании. А клещ будто бы здоров и находится в хорошей форме, так что с его стороны никакая зараза не угрожает. Сама она и рада была бы помочь, но поскольку специального инструмента у нее нет, она не решится на рискованную операцию, которую, как она считает, необходимо все-таки доверить профессионалу.

Ничего не понимающий и обманутый во всех своих надеждах Борис, как
потерянный, добрел до запасного выхода и пошел по улице, погруженный в свои мысли, закутавшись в домашнюю простыню. Незамеченный для ожидающей его возле входа Татьяны, заходящейся от волнения за жизнь своего избранника, он постепенно набрел на песочницу, где и расположился, присев на деревянный сруб. В песочнице играли девочка и мальчик. Играли в семью. Борис Николаевич смотрел на милую детскую возню и думал о том, что никогда у него не будет семьи, и никто не захочет остаться с ним на ночь в теплой постельке,... после того, как пораженный орган отвалится сам собой. Скоро, очень скоро...Отвалится...

Там, в песочнице, его и нашла Татьяна, сбившая себе все ноги в суетливых поисках. Она подняла Бориса на руки и прижала к себе, их волосы смешались. Он потянулся к ней всей телом и испуганно прижался к ее теплой и доверчивой груди. Еще никогда они не были так близки... Ни до, ни после. Но до "после" еще нужно было дожить.

На семейном совете решили обратиться к ветеринару. Вскоре Борис уже входил в кабинет, пропахший псиной, кошачьей мочой и едким запахом нечеловеческих лекарств.

"Кто у вас" - спросил доктор, напряженно вглядываясь в Бориса, напрасно пытаясь в его руках заметить домашнего любимца. "Клещ" - сразу честно признался Боря. Доктор поперхнулся и закашлялся про себя, глядя на страдальца поверх очков в оправе, перевязанной в проблемном месте коричневым скотчем. "Ну совсем люди охренели " - думал опытный лекарь - "крокодилы и игуаны уже пройденный этап, пауков-птицеедов и тропических тараканов приходилось врачевать, но чтобы клеща?".

"Покажите" - потребовал он. подавшись на стуле в сторону Бориса. Тот застенчиво предъявил паразита. "А по-другому кормить его не пробовали?" - на полном серьезе спросил врач, меж тем внимательно изучая насекомое. Он заботливо приподнимал лапки, трогал его брюшко и щекотал чем-то длинным и тонким где-то на черной спинке.

"Таэ-экс." - заметил ветеринар после осмотра. "Клещ у вас в полном порядке. А на что, собственно, жалуетесь?" "На себя" - безразлично ответил Борис. "Это не ко мне" - решительно заявил эскулап и отвернулся от Бориса.
"Следующий" - зычно полетело в коридор.
“А как же я? Доктор! Достаньте его из меня!"
"Да вы, батенька, и рифмой можете" - удивился доктор. ”Мне врачебная этика, молодой человек, не позволяет причинять боль живым существам. А достать его из вашего аппарата, не причиняя ему значительные неудобства, практически невозможно. Обратитесь в поликлинику. К эти зверям и садистам." Круг замыкался …

Потрясенный, Борис вышел на улицу. Погода портилась, и первые капли дождя упали на него с серого неба. Татьяна, крепко прижимая его к себе за локоть, предложила последнее средство спасения - платную медицину, которая за деньги готова лечить простатит даже у лиц женского пола.

В коммерческой лечебнице Бориса встретили очень приветливо, долго поили растворимым кофе из чистой кружки, деликатно осмотрели, и в тот момент, когда он потянулся к вазочке за следующим ванильным печеньем, доктор, занятый его органом, сделал неуловимое движение, и больной вдруг почувствовал легкий укол.

На немой вопрос Бориса врач сказал – “Я сделал вашему клещу укол смертельного яда - через несколько часов тот умрет, и мы сможем достать его из вас”. Так и произошло. Пока Борис в специальной комнате, находясь на каталке, смотрел кабельное телевидение, смерть медленно приближалась к паразиту, пока не заставила его тихо скончаться почти без утомляющих конвульсий. После чего его достали с помощью никелированных крючочков и спиц за несколько секунд, расковыряв до неприличия всю пострадавшую область на глазах у абсолютно безучастного Бори. Тот мужественно держался и даже капли крови, показавшиеся вслед за извлеченным клещом, не заставили его вскрикнуть. После перевязки Бориса попросили пройти к кассовому аппарату и назвали цифру, услышав которую, Борис наконец отключился. Вся месячная зарплата, заначенная на приобретение нового спиннинга с катушкой Shimano, пошла на оплату злополучной операции.
'Уж лучше бы мне вкололи яд!" - злобствовал Борис по дороге домой. "Не надо, милый, Ведь у нас впереди еще столько много дел" - утешала его Татьяна и в ее "глазах появлялся алчный блеск, когда длинная рука с тонкими пальцами поглаживала место укуса, притаившееся под плотным перевязочным материалом, делавшим интимное место Бориса Николаевича визуально очень авторитетным.

Эта история заставила Борю по-другому взглянуть на отдых на природе, и теперь он никогда не ходит голышом даже в безлюдных местах, а даже тогда, когда необходимо рискнуть для того, чтобы отдать организму должное, он старается как можно больше из нежных части своего тела взять в свои руки, и всегда готов при первой угрозе резко одернуть штаны.

Вот так случается порой.

Кто ночью гадит в пьяном виде на природу -
Тому она порою мстит
И на достоинства к народу
Не только мотылек летит!

5 июня 02

P.S. Сейчас, в марте 2003 года, у Бориса 6-ти месячная дочь, моя двоюродная племянница. Женька. Все получилось!!!