Отчет о сплаве 2007

Глава 1. Представление героев (традиционная и обязательная часть)

Альбиныч
Человек с девичьим отчеством и мужской фамилией, внешностью и тремя детьми. Удачливый и хваткий представитель литовской диаспоры, для которого слово Гудогай – не исковерканный звук сирены тепловоза, а название географического пункта, где его предки несколько сотен лет назад начали делить когда-то общие с белорусами земли, проводя межу поближе к своему родовому имению. На всякий случай. Тогда еще не знали, что такое сигареты и бензин, но уже четко представляли себе преимущества контрабанды перед фискальным бизнесом. Альбиныч, наделенный талантом креативного предпринимателя, в свое время очень дальновидно предпочел бизнесу в области продуктов питания ту область, которая обслуживает первую область и всецело сконцентрировался на товарах сантехнического и, извините за выражение, запорного плана. Но кто не знает, запорная арматура – это не совсем медицинский термин. Хотя, как говорят специалисты, лежит очень близко от прикладной проктологии.

Оля, жена Альбиныча
Хрупкая, юная блондинка с пронзительно голубыми глазами, холодными и огромными. Наполеон был бы польщен, если бы в его штабе был начальник с Олиными данными – расчетливый, волевой и бесстрашный. Закаляется в воспитании троих детей и одного мужа, ежедневно оттачивая навыки стратегического менеджмента, практикуясь в примерах применения позитивной мотивации под угрозой террора негативной.

Рузов Егор
Человек – гаджет. Только на третьем десятке понял, что его профессия, ставшая постепенно и неотвратимо бизнесом и образом жизни, – ни что иное, как подсознательный выбор человека, который нуждается в постоянном контакте с современными технологиями. Причем желательно на подопытных экземплярах. Егор из тех людей, которым, как говорится «палец в рот не клади». Не то, чтобы откусит. Наоборот, он сам из тех, кто постоянно сует свои пальцы в рот другим людям. Справедливости ради необходимо отметить, что он всегда делает это в перчатках и чаще всего с пользой для ротовой полости своих пациентов. Егор держит элитную клинику в плебейском квартале, защищаясь от люмпенов турникетом Управления «Беллфита». Если кто не знает, что означает слова «дока» - тому просто надо поближе познакомиться с Егором. Он из тех людей, который знает все обо всем и везде имеет собственное мнение. Причем, единственно верное. Правда, он честно готов это доказать в дискуссии, в проведении которых достиг профессиональной степени мастерства истинного политика, которому в принципе все равно, о чем судачить – главное – аудитория и победа над оппонентом. Любой ценой. Милое занудство всезнайки Егора научилась выносить в любом объеме только его жена – Лена. Для остальных случаев у Егора был всегда под рукой тесак, мачете и патентованный топор.

Лена Рузова
Тактичный и толерантный политик, миниатюрная девушка, выносившая своему мужу недавно первенца, оставленного под присмотром бабушек на время сплава. Скромность Лены равна ее житейской мудрости. За время жизни с Егором Лена научилась тому, что в каждом споре главное – не накал страстей и не предмет беседы, а контроль за количеством выпитого. Лена – хороший дизайнер и большая умница, но никогда этого не показывает. Так, на всякий случай.

Валик Лосев
Передовой менеджер одной из немногих частных компаний в Белоруссии. Интервью с ним украшают страницы немногочисленных бизнес-изданий, о его светских похождениях наслышаны сплетники подпольного белорусского гламура. Оригинал, владелец единственной в стране крыши из калининградского камыша ручной работы. Отлично дрессирует собак. Знает, чего хочет от жизни и регулярно получает от нее желаемое по накладной, сопровождаемой счет фактурой и инструкцией по применению с гарантийным талоном. Знает, что по счетам приходится платить. Недоброжелатели и завистники говорят, что Валентин заключил контракт с Мефистофелем, но это вряд ли. Это перец в Белоруссии с 1995 года не работает. Диавол не может оказывать финансовую поддержку на территории РБ без лицензии. А получить ее и тем паче пройти перерегистрацию не может, потому источник его средств не может быть задекларирован установленным способом. К тому же по соглашению сторон Мефистофель сдал страну в франкшизу Президенту.
После того, как Валик в очередной раз навсегда зашился, его глаза постоянно обращены внутрь себя и равнодушно перестали отражать бесконечный диалог с окружающим миром, про который писал товарищ Кастанеда Карлос, изучавший вредные галлюциногенные привычки центрально-американских индейцев середины XX-го века. Курит.

Валера Громыко
Апологет выражения «Зая», обращенного к своей любимой девушке. Валеру знают, как доброго человека и большого оригинала, достигшего профессионального успеха благодаря постоянному допингу кокаино-содержащего напитка, в простонародье называющегося «Coca-cola». Валера – цельная натура, настоящий хозяйственник и аккуратный обязательный администратор, любящий муж и хороший рассказчик. Пользуясь сценическим инструментарием Ширвиндта (ярко продемонстрированным в знаменитой юмореске «В сад!»), Валера производит фурор своей манерой рассказывать юмористические рассказы. Любит и умеет поесть. Хорошо готовит. Не отказывается от крепких напитков, коих выжрать может так много, что другим просто не дано по медицинским показаниям, причем без потери чувства реальности для себя. Хорошо ориентируется на местности. Умеет разговаривать с водителями на их языке, почти не пользуясь матом и монтировкой. В походе скучает по Зае.

Зая
Валерина половина. В сплав не пошла. Уже один раз пробовала. Ну его в баню! В нем не оказалось ни душа, не горячего кофе в постель, ни любимых передач по музыкальным каналам. Кроме того, в сплаве страдал маникюр. Тем более, теперь надо ухаживать за Масяней - вечным щенком мелкопсовых придворных пород размером с котенка.

Леха и Вика
Семья. Родители двух дочерей (в сплав не попали из-за плохого поведения, причем не их, а бабаушки) и приемные родственники чудной собаки по кличке Копер, которая стала гвоздем, а точнее … как бы тут повежливее…. шилом в гипотетической жопе всего сплава. Викина жизнерадостность и Лехина эксцентричность, видимо, выступили катализатором формирующегося характера псины с самых первых шагов. Вышло нечто. Но это отдельная песня.

Петраков
Человек, который единственный в этой компании (не считая Егора) создает добавочную стоимость руками, чтобы воплотить задуманное головой, а не наоборот, что обычно свойственно для современных менеджеров и предпринимателей. Лучший в стране ювелир по антиквариату, терпеливый владелец Альфа-Ромео 156 (априори – богатый человек) и отец моего племянника. Милый и обаятельный мужчина с вредной привычкой – много спать по утрам, от которой его с успехом избавляет малолетний сынишка, постепенно подбирающийся к папиным запасам хим. реактивов. Саша эстетски готовит, точнее говоря, почти что реставрирует пищу до состояния болезненной идеальности прожарки, просолки и подачи, с удовольствием говорит о машинах и без удовольствия отзывается об отделе контроля качества не группе предприятий Fiat Motors. Поскольку честно любит мою сестру (свою жену), я ему прощаю все его неприятные черты характера – задержки в сроках сдачи немногочисленных родственных заказов ювелирных шедевров и храпящую и невкусно пукающую в мои частые визиты в Минск возле изголовья кровати пожилую собаку, которую Саша с садистской регулярностью кормит разной дрянью специально перед моими визитами.

Вудя (Кирилл)
Человек – Email. Легко пересекает границы, не чураясь нарушения паспортного режима. Быстро летает по всему свету от того, кто его послал, к тому, кто его примет. Легок на подъем и не нуждается в чемоданах и вещах для того, чтобы проснуться в другом полушарии на слегка нетрезвую голову. Неподдельный тусовщик и шоу-мен, обаятельный садист-бабник. Пользуется своей привлекательностью, не отдавая себе в этом отчета. Мажор. Носитель философии «маньяно» и фаталист. Несмотря на свое относительное малолетство, является приверженцем идеологии китайских умудренных жизнью гуру, спрятанных на вершине мира от суеты лаосских лам и кенийских жрецов-людоедов, которую можно выразить в одной фразе: «не напрягайся». Четко следует этому принципу. Вудей назван по залету. Не по своему. По залету диснеевского дятла-вудпекера логотипом на случайно предложенную в ненастье ветровку. Закрепилось и приросло. Чемпион первого созыва бывших лыжников Белоруссии по фрирайду. Сильно курит. В таком состоянии становится чемпионом по санным видам спорта. Даже в летнее время года. Если бы сборная Белоруссии по бобслею так же быстро умела садиться в саночки, как Вудя, без медалей бы не осталась. А может, они неправильно готовятся. Не те препараты принимают… не знаю.

Игорь
Человек с горящими глазами. Подтянут, молодцеват и спортивен. Видел в жизни все, даже изнанку. Не понравилась. Решил, что лицевая сторона лучше. Свой опыт в этой области применил как нельзя лучше, выступая технологом скорняжного бизнеса. Если бы Гринпис был в Белоруссии развит, с Игоря бы легко сняли бы шкуру активисты этого движения. А так – ничего, это Игорь сотнями снимает шкуры с пригодных для продаж животных. Изобрел меховую бейсболку, барсетку из нубука и носки из алькантрары. Человек, для которого ласка – вид пушного зверя, а норка – не дырка в земле, а способ получения добавочной стоимости. Следопыт, скаут и инструктор по туризму. Коммерсант по натуре. Добрый и отзывчивый человек, типаж Джека Лондона. Курит.

Руслан
Я. Российский белорус. Нерегулярный член сплавов. Регулярный слушатель историй про героев сплавов. Один из самых взрослых (будем снисходительны и жалостливы к старости и седине) участников сплава. Имеет свою латанную-перелатанную лодку. Рыбак. Недоказуемо.

Света
Девушка Руслана. Новый человек для нашей компании. Да и для меня тоже. Темперамент добермана, открытость и жизнерадостность спаниеля, аппетит терьера, внешность крашенной сучки. Хорошая девушка. Легко сносит тяготы походной жизни с бутылкой в руках и коробкой тушенки. Прожорлива, весела и общительна. Умеет готовить драники в сплаве. Приятный во всех смыслах женский экземпляр. Порядочна, хотя и общительна.

Итого – нас 13. Выходим на сплав в пятницу, понятное дело. Но, справедливости ради, прежде необходимо рассказать о наших спутниках, которые делили с нами припасы, которые (и если) мы не успели хорошо спрятать, гавкали на чужаков и отряхивали мокрую шерсть в центре плотов – о собаках. Их было три. Хотя, благодаря уже упомянутому Коперу, иногда казалось, что их по крайней мере два десятка. И все они немного блохастые, непоседливые и слегка страдающие от недокорма пополам с бешенством.

Лара
Старая опытная сучка, так и не расставшаяся со своей невинностью в раннем собачьем возрасте, избегшая этого в зрелых годах и не намеревающаяся поступиться принципами на подступающей старости лет. Боксерша, филантроп. Домашняя любимая собака без комплексов. Умная и отчасти избалованная деликатесами с Петраковского стола. Знает себе цену. Кроме редких моментов бодрствования, все остальное время храпит как собака сапожника, а не ювелира. Саше еще многому предстоит ее научить по этой линии.

Рик
Молодой и красивый, воспитанный овчарук флегматичного склада характера. Послушен и силен. Знает меру своей власти и стремится к доминированию в стае. Единственный из собак отрабатывал свою пайку по делу. Охранял периметр и пугал своим видом чужаков. Прокусил мне палец. По делу. Без обид.

Копер
Собака- балаган. Не цирк, не бродячий зверинец, а именно балаган – с запахом квашеной капусты и картофельной похлебки, доносящимся с заднего двора, со сбившимися в кучу ушами над постоянно дурашливо улыбающейся пастью со свисающим запыхавшимся языком, с клоунами, страдающими от алкогольного синдрома и дешевыми пятничными представлениями. Худой, голодный и шальной. Если бы он родился белкой, то его не взяли бы ни в один зоопарк – Копер бы так быстро двигался, что его никто бы не увидел из детей. А при попытке дать ему из руки печенье дети лишались бы пальцев по самый локоть. Абсолютно невоздержанное игривое годовалое существо мужской ничейной породы. Непосредственный, как любимое дитя природы (с чего он это взял, дурачок), Копер часто веселил нас своей откровенной глупостью в самые напряженные моменты в походе, вызывая здоровый смех своими поступками, последствия которых зачастую оказывались для группы более серьезными, чем первый Декрет Президента и остаточный радиационный фонд на территории Белыничского района. Копер выражает негодование только в единственном случае – когда бьется за еду. И тут ему равных нет. В этих эпизодах его собачьей жизни он выглядел героем. В остальных – растяпой и придурком. Но очень милым и забавным. Иногда казалось, что его воспитывала не улица, а Вудя. Странно, но не курит. А может…. Не знаю, вряд ли.

Глава 2. Предыстория. Завязка
Белоруссия - горная страна, вся ее территория прорезана многочисленными хребтами и горными грядами, испещренными водопадами и отмеченными многочисленными ледниками (кончено, только зимой). Вот только горы эти низкие, не чета Карпатам и Апалачам с Кордильерами. Даже, честно говоря, не то, чтобы низкие, но ... скорее, микроскопические. Так, согласно статистике, максимальный перепад высот по стране от самой низкой до самой высокой точки (в районе Бобруйска) составляет метров этак 250, то есть самая высокая гора в стране - здание национальной библиотеки. Точнее, это валун, а не гора. И построена руками по указанию Батьки. Но не за его деньги, правда. Впрочем, как и все остальное, но это неважно. Потому что этот рассказ не о политике, а о сплаве. Если бы он был о политике, то получился бы коротким и последним. Не спасло бы и то, что живу я не на родине. И получился бы рассказ скучным и однообразным, скорее похожим на биографию одного человека, ну максимум, и его старшего сына. А это уже другой жанр.
Поэтому вернемся к горам – это не так опасно и достаточно интересно. Так вот, их в жизни никто не замечает. Люди по ним ходят и думаю, что это кроты порылись или кто-то мусор присыпал, а некоторые, которые на машинах, считают, что дорожники асфальт криво положили. Но на самом деле - это настоящие горы, только маленькие. Честное слово!

Естественно, в такой гористой местности текут горные реки. Одна из них - река Друть (правый приток реки Днепр), через который вода из Друти попадает постепенно к Черному морю (так и надо этим украинцам – а нечего было с НАТО заигрывать). Насчет названия если кто не верит - посмотрите в Интернете. Это не шутка и не Бобруйск. Река Друть, которая так часто упоминалась в донесениях и рапортах разведчиков наполеоновских войск, как и любая горная, изобилует порогами и каменистыми быстринами. Но мы их не видели - они были все под водой. Однако неоднократно встречались коряги, и даже не один десяток. На них обычно сушатся блесны неудачливых спинингистов.

Наша компания завзятых сплавщиков, ранее освоив Птичь, Березину и другие реки с более сложными названиями, приятно наполненными так милыми слуху славян свистящими и шипящими звуками, на своем предварительном заседании после непродолжительных раздумий выбрала Друть. То ли потому, что она протекает по территории малой родины Валеры Громыко, то ли потому, что ехать до точки сброса было недалеко. Не знаю, я не присутствовал на этом мероприятии и был поставлен перед приятным фактом (что сплаву быть) еще в марте.

Сначала организаторы, руководимые опытными сплавщиками предыдущих годов, и провоцируемые Егором Рузовым, пытались пошалить с датой старта, но, убоявшись прогноза синоптиков и опасности нарушить традиции, назначили сплав на начало мая. Понятное дело, что синоптики подгадили так, как никогда, отложив глобальное потепление на июнь. Но отступать было некогда. Провиант куплен, жены и подруги, не решившиеся разделить приятные тяготы походной жизни со своими спутниками и спонсорами, расцелованы и оставлены на берегу.

Глава 3. День 1-ый. Начало.
И вот в холодный ветреный день 4 мая, когда столбик термометра, покрытый утренней изморозью, осторожно пытался вытолкнуть столбик ртути в зону положительных температур, в Веснянку приехал кунг с гидравлическим приводом створок.

Мы быстро забросили свои мешки и припасы в оккупационных сумках, разложили по бортам лодки, плоты, весла и всякие самовары, устроились в кромешной темноте алюминиевого кузова. Гидравлический подъемник клацнул задраенным бортом. Собаки вздрогнули, если бы с нами в тот момент был Копер, то наверняка бы заскулил и стал биться грудью о створки. Но это редкое рыжее счастье еще было не с нами. Послышался рокот запущенного дизеля и машина, скрипя бортами, начала свой невидимый путь к точке выброса. Водила догадался включить внутреннее освещение, чем значительно облегчил задачу Егору, открывшему первый 3-х литровый пакет с красным вином. Машина куда-то ехала, беспрестанно поворачивала и гудела двигателем, передавая удары от кочек и неровностей на руки Егора.


Когда по нашим расчетам была одолена как минимум половина дороги и закончился второй пакет, грузовик внезапно остановился. Мы высыпали из открытого кузова и с удивлением увидели очертания Минской кольцевой дороги на фоне Шабанов, утопающих в привычной дымке промышленного смога. Рик, походя, пытаясь пометить столб, находящийся в трех метрах от своей траектории, немного промазал и оросил мою штанину. Саша сходил за мороженным, пока, как оказалось, мы ждали Леху с Викой. Их появление предварял вихрь, в центре которого бесновался Копер, облизывая всех знакомых и одновременно облаивая всех собак, проходящие по Могилевке транспортные средства, мошкару и невидимые тени. Затем Копер доел мороженное у всех, кто не успел его поднять на вытянутой руке, по команде прыгнул в кузов и заметался в поиске лучшего места, оттаптывая головы членам группы, пока, пристегнутый растянувшимся поводком, не был пригвожден к полу рукой хозяина.

Опять потянулась дорога. Ехать в машине без окон – это как слепому развлекаться в Диснейленде. Ты чувствуешь, что вокруг есть жизнь, что-то происходит, бурлит и кружится. А у тебя все тот же привычный пейзаж и в основном тактильные ощущения. Мы выпили то что следовало и даже немного из того, что приберегалось для особых случаев, съели пару единиц случайного провианта на закуску и полностью переключились на семечки, которые позволили скрасить и ускорить дорогу. На второй час путешествия машина превратилась в спящую камеру, которая вздрагивала только тогда, когда грузовик останавливался, чтобы где-то там, в невидимой кабине, уточнить дорогу. Иногда нас выпускали мальчиков налево, девочек направо, и тогда можно было

заметить, что солнце садится .
В один из таких привалов Копер по обыкновению, чуть не погиб. Бросившись через дорогу, он стрелой помчался с лева направо, за хозяйкой, и только АБС, ETS и TCC, а может даже и EBS с НАХУПСИНОМ (как справедливо заметил Егор) у шедшего на обгон лимузина позволили нашему сплаву не расстаться с собачкой. Правда, Копер всего этого не заметил, чего нельзя было сказать о водителе машины, оставившей на дороге сизый дым и запах паленой резины.


Вика простодушно поведала нам, привычно и обреченного ругая Копера, что мама навязала его в сплав в надежде, что тот либо потеряется либо утонет, либо расстанется со своей жизнь еще каким-либо другим доступным ему способом. Но первая попытка не удалась. Жизненный путь Копера, видимо, еще не должен быть прерваться.

К месту планируемой высадки мы добрались уже в сумерках. И с удивлением обнаружили, благодаря подсказке Альбиныча, что Валера проложил последнюю милю по железной дороге, вероломно указанной картографами-бракоделами на карте местности пунктиром. Пришлось искать альтернативный съезд к воде. Покрутившись по местным ухабам и слегка надорвав задний мот, зацепившийся во время маневров за какой-то пень, мы таки выехали к речке и поняли, что времени на другую попытку у нас уже не будет. Вдалеке за мостом виднелась неухоженная могилевская деревня, за спиной притаились вполне тарковские развалины сталкеровской пионерской базы обветшалых времен, пока сами мы стояли на обрыве, поросшем сосновым лесом. Внизу виднелась река, к которой вели глубокие колеины какой-то нечеловечески крупноколесной техники.

Решили ставить лагерь. За полчаса мы выгрузили по списку весь инвентарь, начиная от плотов и запасов еды и питья на неделю на 13 человек, шанцевый инструмент, собачьи миски, туалетную бумагу, мангалы, самовары и походную баню, тенты и целофаны, примусы и ведра, коврики, спальники и личные вещи. Получился такой ничего себе табор, который быстро оброс палатками, пока Саша Петраков колдовал под пристальным ревнивым надзором Егора над шашлыками, заботливо приготовленными в маринаде заранее.
Над лагерем повисла темнота, и дежурные, посверкивая лобовыми фонариками, шастали по опушкам, собирая сначала хворост и лапник, а потом кровожадно стучали топорами вдалеке. Потом они приволокли пару приличных стволов и дружненько распилили и осквернили их для костра и сидений.


Первый вечер в походе, холодный и зябкий, мы встречали у быстро накрытого стола, с нарезанной колбасой-салом-хлебом-овощами, уже хорошо поддатые. Водка «На бруньках», отзываясь в носоглотке одеколонными нотками польского парфюма типа «Пани Валевской», весело булькала и струилась. Настроение было замечательным, шашлык медленно поспевал, несмотря на то, что его одновременно готовило с десяток человек с криками и взаимными укорами.
Под первую гроздь мангалов с куриными кусочками мы начали процедуру тайного голосования, выбирая командора сплава. Под действием всеобщего возбуждения процедура быстро стала недемократичной из-за бедности кандидатур, всецело переродясь в процедуру выбора Валеры. Неизбежное быстро произошло и наш новоизбранный лидер, увенчанный ковбойской шляпой, быстро освоился с ролью, приказывая наполнить кружки, подрезать закуски и подбросить дров попеременно.

Под это славное настроение поспела вторая партия шашлыков, затем третья… Постепенно, слегка одурев от чистого воздуха и водки, экспедиция стала разбредаться по палаткам, оставляя у костра Валеру, с штанами, носящими следы и запах говна, этимология происхождения которого так и не была установлена до самого конца похода по Друти, и Саши Петракова, медленно впадающего в алкогольную нирвану. Птичий гомон сквозь тонкое полотно палатки казался нескончаемым. Пернатый оркестр бесновался всю ночь, когда каждый певец пытался перекрикнуть, перещебетать и перетрелить соседа. Странно, но это никак не мешало засыпать, пока пронизывающий холод от земли медленно делал свое собачье дело, понижая температуру в палатке, на матрасе поверх ковриков и в спальнике до минусовой.

Всем, у кого не было специальных теплых атермических перин или настоящего поларовского термобелья, этой ночью пришлось несладко. Это я про себя. Но оказалось, что все это только цветочки. Ягодки были жопа как хороши. На следующий день, правда. Точнее, ночь.

И только саперная бригада под руководством Валика не спала. Почти до рассвета они бродили по окрестностям, пугая молодых самок комаров непривычно высоким звуком металлоискателя, пытаясь найти то, что звенит не только в наушниках головных микрофонов, но и на рынке находок следопытов.
Первые поиски вслепую не принесли серьезных дивидендов, да их никто и не ждал. Это была, скорее, проба пера. И только где-то на заднем дворе сознания, хоть они и не признаются, каждый скаут лелеял надежду о сказочных сокровищах бежавших в 1813 на Запад французских войск, преследуемых местными партизанами, охочими да модных штучек и обозных достопримечательностей иноземцев-захватчиков, о которых местное население тех времен, в отличие от нашествия немцев в 1941-1944, сохранило теплую память и множество легенд.

Глава 4. День 2-ый. Первая вода.
Холодное утро встретило нас сумрачным небом и все тем же видом на отдалении – заливные луга, деревня и леса. Пейзаж значительно оживляли надутые с вечера плоты и лодки, терпеливо дожидающиеся своего часа. Пока помятый и примороженный народ медленно сползался к костру, там уже хозяйничали дежурные второго дня с помятыми лицами и красными от капиллярных прожилок глазами. Так, видимо, привычно действовал на них свежий воздух, пере-обогащенный кислородом.

Остатки шашлыка и вся та же нарезка мило скрасили первую чашечку кофе или чая, пока не подоспел завтрак – яичница. Или мясо с кашей, не помню. Хреново описывать события минувшей весны перед Новым Годом. Но это не так важно, потому что меню у нас было почти все время примерно одинаковое – углеводы и жиры, содержащие замученные белки. Почти без клетчатки. Без ценных пищевых волокон. Без витаминов. Год-два такой кормежки, и могла бы начаться цинга.

Нам предстояло, свернув лагерь, сделать первый переход. Все дружно носили с горы к воде сумки, сетки и прочую поклажу, распределяя вес под надзором командора по плотам.

Сначала заняли грузовой плот, пристегнув его к весельному, где уместились почти все члены экспедиции, не считая нарядного Qucksilver Валика с гордым и крутым бортовым номером, где он с Вудей и Риком, обладая на всякий случай почти бесполезным тихоходным электромотором на аккумуляторе, страховал все остальные мускульные суденышки, да моей зеленой лодки со Светой, с символическим запасом спиртного и воды.

Оттолкнувшись от берега, мы выстроились на воде пестрым табором, дав начало непосредственно самому сплаву.
Первые метры мы проделали почти в полной тишине, и когда тяжело груженые плоты уходили за поворот, на берегу внезапно появилась мечущаяся рыжая собака, оглашая окрестности неприличными криками и стонами, переходящими в истерическое повизгивание. Копер, забытый, как будто специально во исполнение мечтаний Викиной мамы, летал вдоль берега, залезая по узкую грудь в прибрежную холодную воду, делал кенгурячьи прыжки на задних лапах, все глубже зарываясь в ил и грязь. Он молящими глазами провожал нашу кавалькаду и отчаянно перескакивал через кустарник и невысокую иву в сумасшедших бросках всем телом. Через секунду сердце собаки не выдержало, и он нырнул в воду, выгребая по направлению к плоту, из которого его хозяева в две глотки истошно орали: «Копер, назад! Копер, сидеть! Копер, нельзя!». Пришлось срочно причаливать плот к берегу, чтобы Алексей мог провести эвакуацию. Пока плот приближался к берегу, все дружно отталкивали пригребшего к нему Копера веслами, пресекая его попытки с ходу взять резиновые борта плота. Визг и лай не прекращались ни на минуту. Чудом Лехе удалось схватить Копера за ошейник и предотвратить проникновение на судно.


Чтобы страдалец высох, хозяину пришлось гнать его по берегу с километр, пресекая попытки прыгнуть в воду и добраться до Вики. Сердце Копера разрывалось от боли разлуки и только пинки Алексея не позволяли ему снова ринуться в воду. Но, чему быть, как говориться.. Когда плот вернулся за обсохнувшим Копером к берегу, первое, что он сделал, вырываясь из измученных рук своего воспитателя, - это сумасшедший прыжок к по направлению к плоту – в воду, поднимая море брызг. Сжалившиеся руки подняли его настрадавшееся тельце на борт, где он тут же принялся благодарно облизывать спасителей, поминутно отряхиваясь, чтобы все собравшиеся на плоту смогли оценить весь ужас недавнего собачьего положения Копера.

Вот так весело мы начали сплавляться. В отличие от аналогичных походов прошлых лет, где частенько приходилось грести и выгребать, Друць, разлившаяся по весне до неприличия, почти не доставляла хлопот гребцам – ни коряг, ни предательски торчащих техногенных остатков с острыми режущими краями – ничего такого не угрожало плотам и лодкам. Как результат – полное разложение гребущего состава, пьянки на борту и неприличное поведение собак.

Одеколонный Немиров булькал и булькал потихоньку, небо становилось все выше, однообразие пейзажей действовало успокаивающе и умиротворяющее, усугубляя эффект от низкого атмосферного давления.
На речке царила тишина малолюдья, не считая поминутных криков «Копер, сидеть!», «Копер, лежать!», подкрепленных универсальным «Копер! Твою мать, Бл..ть». Но постепенно и они примелькались и просто стали частью акустического фона. На воде было свежо и нарядно, и как-то сама откупорилась третья бутылка водки, затем четвертая. Пилось легко и естественно, не пьянея. Вокруг проносились изгибы и повороты, утыканные дырками от входов в норы всяких зябликов и ласточек. Орнитологи смогли бы лучше и точнее установить породу этих птиц. А может, это были норы ос. Теперь трудно сказать. А тогда тем более, учитывая наше состояние. Мама, если ты читаешь эти строки, не волнуйся! Мы все вернулись из похода и никто не пострадал, как видишь. Но пока, кончено же, ты этого не знаешь, потому что идет только второй день. Но, забегая вперед, мама, я обещаю, что травм будет немного и летальные исходы не случатся. Блин, вот все и рассказал практически. Убийца - дворник.
На одном из поворотов, в виду полуразрушенной фермы эпохи позднего застоя, ржавой и разворованной по части шифера на крыше, нам попался абориген, затем еще один. Все они сидели на корточках и караулили свои домотканые удочки. На вопросы о клеве отвечали хмуро и односложно. Время от времени же без серьезного улова.

Проезжая мимо очередного поворота, мы спросили у местного, пользуясь замедлением течения – «А как называется эта деревня?». «Ядерная слобода», потянувшись к кисету шестипалой ладонью, привычно пошутил тот. Громыка сверился с картой. Действительно, Слобода. Только Ядреная. Но местным, выжившим после Чернобыля, впрочем, было виднее.

В этот перегон происшествий было как-то мало. Скудно и лениво мы бы плыли до места следующей стоянки, если бы не Света. Во второй половине дня, когда вдруг случайно начало выглядывать из-за туч солнце, передовые лодки отряда начали осматриваться в поисках подходящего для лагеря места. Но, учитывая разнобой в пожеланиях и явно завышенные требования командора, все первые 100 предлагаемых мест отвергались.То вид плохой, то далеко до реки, то комары не в той тональности жужжат.

Света, натура деятельная и гипер-активная, решила сама лично осмотреть очередной плацдарм. Я подчалил к берегу и начал искать место для высадки, и уже почти доплыл до мощной полуутопленной корневой системы какого-то вяза, как Света, изнывая от нетерпения ступить ногой на землю, сделала шаг на обрывистый берег и по привычке оттолкнулась от лодки. Лодка, естественно, легким перышком стала бегло уплывать на середину реки, Света непонимающе посмотрела на меня – чего это, мол, ты лодку не держишь возле берега? – ноги разъезжались с каждым мгновением все дальше и вскоре шпагат состоялся в ледяной без малого воде, куда Света рухнула почти что по самую шею. Первый момент был отрезвляющ и дик – после него молниеносным рывком, не разбирая дороги, хватаясь за каждую травинку по отдельности и за всю растительность сразу, бедолага вынесла себя на берег и начала сбрасывать мокрую одежду, дрожа и скорбно отчитывая меня, как виновника случившегося. Тем временем наблюдатели шоу на плоте, вдоволь нагигикавшись и насмеявшись, стали наперебой предлагать свою помощь. Кто теплый носок, кто телогрейку, кто стакан водки, кто, как Саша Петраков, свою помощь в переодевании. Совместными усилиями Свету обсушили, приодели и усадили обратно ко мне в лодку. Место все равно забраковали. Зачем, в самом деле, нам нужен лагерь, где люди так легко падают в воду. Это происшествие стало вторым номером в обширной программе «купание», после Копера, естественно.

Сплавляясь дальше по Друти, мы наконец-то нашли и облюбовали милое местечко – удобный вход с реки, пригорок с соснами, следы дорог и очага, а также, к удовольствию Валика и Валеры, - намеки на близость курганов и захоронений, понятные только им.
Выгрузка шла быстро и споро, еще далеко до темноты мы расположились обширным лагерем прямо на краю леса, поставив палатки между деревьями, на склоне.

Приготовление ежей
Изобретательный ум отряда подготовки сплава не постеснялся назначить на этот день целое гастрономическое представление. По задумке организаторов, которые, небось, сыто икая, после вкусного обеда, развалясь в кресле за месяц до событий, приготовление в походных условиях драников и супа-харчо из свежей бараньей лопатки – плевое дело! Без комбайна и горячей воды, без регулируемой температуры плиты, без режимов конвекции, гриль, зато с пылью, шишками и мелкими сволочными насекомыми…. Сделано пьяными руками. И это было бы вполне ничего, если бы не Вудя. Дежурные честно предупредили всех отдыхающих после изнурительного первого этапа, что для драников каждый должен почистить по три-четыре картофелины. Никто не отказался, естественно. Но некоторые смогли переуступить права по этому вербальному контракту. Вуде повезло меньше всего.
Валик припомнил всю кредитную историю и продал свои обязанности по чистке после ожесточенных торгов Вуде по номиналу около 50 долларов США за картошину. Леха конвертировал услуги в услуги, кажется, кто-то еще припомнил какие-то старые грешки – в итоге Вудя за час почистил ведро картошки, но зато существенно уменьшил сальдо своих операций в графе «Заимствования и прочие безнадежные висяки».

Днем, пока шла чистка, Вудя был почти что кристально трезв (на общем фоне) и раскурил не более двух косяков, так что картошечка получалась округлой и с малым числом отходов.

Глядя на пушечную гору клубней, стало понятно, что технология растирания картошки в крахмал следует упростить до применения средней терки, иначе не хватит ногтей и светового дня, чтобы получить тесто. Подвернувшаяся под руку не оприходованная бездельем Света взяла подготовительную фазу в свои руки и помогла натереть бульбу.
Пока готовились другие основные блюда (макароны с ветчиной), стоянку медленно накрыла темнота. Ночь обещала быть не такой морозной, как минувшая, и это не могло не радовать тех, кто с высокой степенью вероятности мог заночевать на земле.

Пришла пора жарить ежики-драники. Света разогрела масло на сковородке и попыталась забросить первую порцию, но Вудя, уже крепко усевшийся в глубокие саночки, взял все в свои руки. Под вопли Светы и негодующие замечания окружающих он запорол первую партию ежиков, затем так же победоносно довел до полуразваленного состояния вторую и на третьей, наконец, сдался. Дальше ежики готовили по правильной технологии. Потом на трезвую голову Вудя объяснял причины своей неудачи тем, что раньше никогда не готовил ежей.

Драников получилось на добрую кастрюлю, хватило всем на десерт. Плавающие в горячем масле, с пережаренными иголочками, чуть сыроватые внутри, щедро политые густой сметаной, пропитавшей их сверху донизу и смешавшуюся с маслом уже через считанные секунды, драники пахли изумительно, были вкусны до чрезвычайности и сытны до опупения.
Ночь отличилась важнейшим культурным мероприятием, которое заслуживает детального репортажа. Когда большинство туристов утомленно расползлось по палаткам, Егор и Саша открыли первое отделение концерта ударных инструментов. Кастрюли, ложки, кружки – с помощью этих инструментов вдохновленные неожиданно свалившихся на них творческим порывом, ребята у костра исполнили вначале проникновенную сюиту «Вечер в мегаполисе». Нежный ритм большой кастрюли, накладываясь на более тонкие, небрежные ноты черпака, с помощью поддержки кружки, рисовал ритмическую лирическую картину одиночества человека, затерянного в большом городе. Тема одиночества и тоски перемежалась время от времени отступлениями мечтательного ведра, звучавшего в руках Егора властно, но с присущим ему гуманизмом. Темп оставался неизменным, но основная тема раскрывалась минута за минутой, приближая матюкавшихся невольных зрителей к финалу воспетого одиночества.

Глава 5. День 3-ый. Первая дневка.Солнечный день
Если бы кто-нибудь подсказал, что другого такого теплого и приятного дня не будет, наверное, все бы участники похода все солнечные часы пролежали бы ради загара и лучевой теплоты, разливающейся по коже. Но, кто знал? Тем не менее, девчонки выбрались таки загорать и расположились на матрасах. Рядом возились Саша с Вуди, развлекая их зрелищем борьбы мужских жилистых тел.

Отряд саперов ушел на раскопки с бешеным огнем в глазах. Их сознание будоражили тени курганов и предвкушение скрытых могильников, богато усеянных металлическими штучками производства различных эпох.
Время от времени на проходящей петле лесной дороги появлялась машина – какой-то старинный агрегат, потерявший из-за перекрашивания и ремонта в механических цехах тракторного депо свой первоначальный вид и брендовую принадлежность. Машина громыхала разнородными металлическими частями и уезжала в заливные поля. Это действие повторялось один раз в три-четыре часа. Могло показаться, что машина ездит по огромному, как МКАД, кругу, ритмично отрабатывая свою непонятную сторонним наблюдателям программу.

И вдруг вместо привычного уже нам рыдвана к нам с петли лесной дороги выныривает хищного вида УАЗик цвета военного хаки, и из него вываливает несколько человек с автоматами, в хорошо подогнанной форме, с сытыми лицами и уверенными изучающими взглядами, цепкими и холодными. Представившись сотрудниками экологической полиции (или что-то типа этого - лесного и егерского), они походя отбили дежурное нападение собак. Рик был прихвачен у ноги и покорно смирил свое эго, но Купер впервые вступил как настоящий пес – он как-то скособочился, взъерошил загривок и попытался агрессивным шагом Паниковского приблизиться к «нападавшим». У старшины дрогнул кадык и рука, лежащая на прикладе, начала медленно спускаться к ремню, готовая предупредить нападение. Вика в затяжном прыжке смогла дотянуться до ошейника Копера и чуда не произошло. Викиной Мамае снова не подфартило.

Лесные братья придирчиво осмотрели стоянку, понюхали материал лодок, посчитали взглядом телескопические зачехленные удилища и начала сурово журить за сплав во время нереста. Валик и Валера так убедительно расписали, как мы тащим по берегу свои плоты, заваленные поклажей и удилищами отгоняем комаров, что егеря, скрепя сердце, вынесли презумпционный вердикт – «На воде не обнаружен – закон не нарушен». Отказавшись от предложенного угощения на вынос, бойцы вскочили в свой аппарат и умчались ловить браконьеров и злостных нарушителей в заливные луга.

Вуди облегченно достал из рукава бычок с травой и с наслаждением затянулся. Копер обмяк и получил свою порцию неожиданной ласки как ревностный защитник стоянки. Все, честно говоря, не ожидали от Копера такой прыти и героизма, тем более приятным было открытие. Оказывается, в Копере есть стержень. А мы раньше презрительно называли его шилом в жопе. Но в ответственный момент это шило таки разбухло и поднималось снизу вверх. И тогда наш боец готов драться не только за пайку!


Авторский blog. Рыбалка
Я поднялся в 5 утра. Примерно. Было еще темно, так казалось из палатки. Но когда я выбрался, был шокирован – все вокруг – иголки сосен, стволы, палатки, трава и дрова, угли и казалось, даже пламя еще живого костра, - все было покрыто белой иглистой краской. Белым было абсолютно все, природа, казалось, потеряла другие цвета. Даже воздух был молочно-белым. Он заливал землю и волнами, светлея, стоял от почвы до макушки неба. Даже медленно встающее солнце было белым, хотя в это поверить было трудно. По лагерю бегал белый Рик, разевая белую пасть, из которой время от времени вываливался неправдоподобный красный язык (так хотелось сказать белый, да не могу соврать). Рик увязался со мной и с удочками и спиннингом, чемоданом рыбака и всякими наживками мы пошли вдвоем по берегу, по белой тропе, к укромному месту, где река делает два поворота, изгибаясь в мелководьях и разливах, предлагая самые различные микробиосферные заповедники для лова рыбы различных пород, долженствующих обитать в этой реке – хищных, мирных, сорных и, как мечталось издалека, даже редких. Воображение рисовало подрагивающие жабры выброшенной на берег форели, в фиолетовых разводах на стремительном тельце…. Ощеренную пасть окуня с антрацитными полосками, светлеющими от воздуха, трепет плотвы в целлофане…Не буду живописать свои уловки и ухватки, не буду подсчитывать число забросов и вес потерянных блесен. Скажу только, что сначала Рик запутался в леске и вогнал мне крючок в заиндевевшие от мороза пальцы, затем я прошел по берегу не менее 5 километров, озадаченный вялостью местной рыбы. Не словил ничего. Это было просто поразительно, даже унизительно. И действовало очень отрезвляюще. Часам к 9 утра я понял окончательно, что отец не смог передать мне те гены, которые ему позволяли гордо называть себя сыном рыбака и рыбаком во втором поколении. В отличие от батьки, который умудрялся наловить карасей в ведре дождевой воды, забытом на ночь возле сарая и щуку в ручье, порожденном ключами прорвавшей водопроводной трубы на стройке, я в живой реке, издевательски плюхавшей телами мелких хищников, гонявших все утро мальков, не словил ничего. Более того, я отдал серьезную дань богам реки, оставив в бороде у местного водяного с десяток дорогих импортных блесен и с километр японской лески. Кроме того, все это время, пока не взошло как следует солнце, было пипец как холодно. Первый раз жизни я реально вынужден был отогревать пальцы в паху. Сначала было ничего, но закон сохранения энергии никто не отменял. Очень скоро пришлось отогревать пах … разными способами. Потом замерз и этот способ. Спасло светило, которое растопило морозные белила и согрело мою одежду. Возвращался в лагерь я с позором, без рыбы и без удачи. Река отвергла мою любовь, но впереди меня ждал еще теплый завтрак.

Глава 6. День 4-ый. Всякая всячина. Корова под мостом
Проплывая по всем поворотам реки, мы редко где видели осознанные следы присутствия человечества. Понятное дело, все вокруг было усеяно пластиковыми бутылками и остатками тары и упаковок, выцветшими от солнца, вылинявшими от дождя и потрепанных ветром. Люди попадались редко, еще реже попадались строения. И то, обычно это были какие-то полуразвалившиеся старые здания. А то вдруг как-то, после очередного медленного поворота нашим глазам открылся мост, и не просто какой-то замшелый старый мост – а железнодорожный мост, усыпанный рабочими в оранжевых спецовках, которые что-то усердно ремонтировали с помощью краски и кисточек. Под мостом речка обмелела и разлилась, распадаясь на несколько рукавов. В одном из них мы еще издалека заметили черно-белый шар огромных размеров. Приближаясь к нему, мы вскоре поняли, что это труп коровы. Первым его заметил Копер и сделал стойку. Его удержали с трудом. Охота не удалась. Но зато по поводу коровы прошлись все, кто не боялся режима. Высказывались различные версии смерти несчастного животного – от самоубийства от несчастной любви, до банальной смерти от недокорма. Были версии на счет смерти от радиации, но они всерьез не принимались, потому что всем было понятно и так – в области свирепствует ящур. Решили не вырезать пригодные для питания куски возле хребта и корову огребли по дуге.

К обеду стало понятно, что у нас закончилась питьевая вода, которую планировали с запасом до конца путешествия. Речная вода была коричневой и содержала подозрительно много глинистых взвесей, поэтому ее решили не употреблять для приготовления пищи. Снарядили отряд из полу-добровольцев. В него попали Леха, Вудя, Руслан и Света. Мы сели в белый Quicksilver и поплыли через реку, в отчетливо видневшуюся деревню без названия (оно было, но мы его не знали), с пустыми фляжками и котелками. Как ни казалось, что до деревни два шага, мы шли добрых пол часа. Приблизиться к селу было не просто – путь пролегала широкими петлями зигзагов, чтобы обойти сажалки, болотца и просто лужи с прозрачной водой. Но вот показались огороды первых изб – и стало понятно, что на территории бывшей деревни прочно обосновались дачники. Их потрепанные машины отечественного производства удачно гармонировали с облупленными избами. Вокруг копошились поставленные раком пожилые женщины, что-то высаживая в рыхлый грунт. Дети ездили на велосипедах, а нимфетки, одетые в лоскутки по случаю жаркой погоды, медленно, взявшись за руки, фланировали по бывшей главной улице деревни, посыпанной остатками обваливающегося по обочинам асфальта. Девушки томно смотрели на Вудю, тот ласково парировал их незрелые взгляды взглядом отдыхающего растамана. Тропинка вывела нас к действующей колонке и мы быстро напились, нахлебались (Рик) и наполнили емкости водой. По поводу этого решили сделать привал. Вудя забил косячок и погрузился в созерцание.
Когда оно закончилось, уже наступил вечер и Вудя нашел себя возле костра со сковородкой в руках, жарящим ежики и картофельные драники. Но это уже рассказанная выше история. А мы тем временем, сменяясь, донесли 40 литров воды обратным путем, погрузились в лодку и доставили ценный груз на свой берег. Лагерь снова смог нормально питаться и утолять жажду.

Находки миноискателей
К счастью для наших саперов, приход егерей пошел в аккурат до их появления в лагере. Это избавило Валика и Валеру от конфискации инструментов и статьи как минимум за хранение огнестрельного оружия и боеприпасов, а сотрудников лесных органов – от неэкологических поступков по отношению к туристам.
Ребята пришли с находками. Разрыв несколько несуществующих курганов, они отбросили пару ржавых колесных дисков от различной техники советских лет, и в лесу таки случайно напоролись на какие-то проржавелые патроны, тихо корродировавшие в сырой земле на протяжении многих лет. Это был триумф.

Глава 7. День 5-ый. Воды все больше. Коперу спасибо!
Утром начали загружаться, чем-то завтракали. Наверное, макаронами с тушенкой. Или кашей с ней. Или еще чем-то таким же вкусно-быстрым. Погрузились, и вот тут выяснилось, что грузовой плот слегка порвался. Его латали чем могли и как могли. Вроде залепили. Спихнули на воду. Сплавлялись так же неспешно, без коряг и порогов. Местность стала понемногу меняться, небо затянуло обреченной серостью. Пошел вечный дождь того типа, который в принципе никогда закончиться не может.

Проплывая сумрачной водой под свинцовым небом, на каком-то бесконечно прямом прогоне нашли взглядом блесну на проводах. Высоко, не достать. Кому-то не повезло, наверное. Но память о нем осталась надолго. Вот в России наверняка бы ее достали, а заодно и повода бы сдали куда следует, в целях личного обогащения. А тут ничего – висит себе в назидание долбо...бам, которые пытаются рыбу словить в этой канаве. А вот с плотом все-таки пришлось вскоре расстаться. Он практически развалился на части от ветхой старости и был брошен на берегу, на радость будущему хозяину из местных, которому, наверняка, он доставил много радости и резины. Кстати, место его похорон было симпатичным и милым – березки, перелески, холмы… Красотища. Мы нес тали служить панихиду и оставили его без лишних слов на последний прикол.

Караван, расслабленный полным отсутствием опасностей, растянулся на многие метры. Время стало тягучим и густым. Было как-то тихо и мирно. Речка стала изобиловать развилками и притоками, один из которых позволили нам серьезно подсократить себе путь. Забавляясь цветочками и созерцаниями, мы потихоньку подчищали запасы еды и пили водку. Копер не выкидывал никаких коленец, и все проходило как-то заторможено, пока мы за очередным поворотом реки, усеянной все множащимся числом рыболовов, не показалась какая-то мистическая заповедная зона – дубовые рощи, мрачный бурелом и непоролазь кустов, частые изгибы реки и почему-то наступившее безлюдье. Это место заставляло напрягаться и думать о тревожном.

Почти все почувствовали некое экзистенциальное давление извне. И это притом, что водка еще не закончилась. В эпицентре этой готичности Валера скомандовал флагману пристать к берегу. То ли по нужде, то ли просто размяться…неважно. А важно то, что Копер, каким-то иезуитским способом выскользнув из стальных рук Лехи, вонзил свои когти в борт лодки, готовясь к избавительному прыжку на сушу, с такой силой, что материал не выдержал и, испуская хрип, порвался по живому. Плот стал быстро погружаться. Началась аварийная эвакуация, которая была проведена в нереально сжатые сроки – через несколько минут возле пострадавшего судна была гора поклажи, все пассажиры спаслись без потерь. Плоту нужен был серьезный длительный ремонт. А место нашей стоянки нашлось автоматически. На месте собакогенной катастрофы.

Нам досталась желудевая поляна, несколько взрослых дубов на ней и окружение и беспорядочно захламленного леса средней дикости. Полная тишина и безлюдье. Полная заброшенность и отрешенность. Даже речка здесь звучала как-то по-другому, печально и сурово. А Копера не тронули. Что с него возьмешь? Скотина.

Командор отправил летучий отряд за провиантом, который намеревался неожиданно закончиться, на другой берег, туда, где по карте вдалеке теплилась жизнь. С навязавшимся Коппером мы втроем пошли на тот берег. Лодка переправила нас к населенным берегам и мы, поминутно сверяясь с картой, пошли вдоль берега по болотистой местности туда, где теплится жизнь, где продается теплый ситный хлеб, колбаса и дешевая, но вполне съедобная на чистом воздухе водка.


За час мы пошли около пяти километров вдоль берега, перепрыгивая через ручейки, речушечки и заболоченные участки. Вдали виднелось пару сиротливых изб, путь к которым нам преграждал местный лиман с топкими берегами. Время от времени нашу траекторию корректировали невесть откуда взявшиеся непроходимые каналы, которые. Видимо, с целью ирригации, убивали шаг а шагом нашу мечту приблизиться к заветной краме. Более того, карта в очередной раз врала. Никаких населенных пунктов вблизи не наблюдалось. Более того, цивилизацией, не считая остатки мусора по берегам реки, не пахло. Но пахло дичью. Копер поднял одного вальдшнепа, трех рябчиков и заставил несколько сотен лягушек заткнуться. В общем, это и был весь итог нашей продовольственной экспедиции.
Мы вернулись, чтобы сообщить эту грустную весть экспедиции, которая доваривала последние макароны с предпоследней банкой ветчины «Любительская» или «Столичная»…. Впрочем, разницу сложно понять как в упаковке, так и без нее. Страшно было другое. Водка кончилась. Мокрыми сусликами, отремонтировав лодку, вся бригада ютилась возле костра в дубраве, после импульсивной рыбалки, которая принесла отряду немного мелкой никому не нужной рыбы. Пили чай, лениво доедали остатки ужина из котла.

Мечтали о выпивке. Ночь спустила свои непроницаемые ролеты и стало тихо и романтично. Сигареты не помогали. У меня в заначке была бутылка виски. Я понял, что ее миг настал. То, что миг – это было понятно, исходя из количества желающих в отношении к объему бутылки… Но ее появление было встречено феерическим всплеском чувств и эмоций. Мы пили виски чистоганом, с чаем, со сгущенкой (Baily`s alike). Кто как хотел. Ограниченность дозы диктовала свои правила. И они были соблюдены. Джентльмены смогли растянуть удовольствие до конца. И Когда он настал, когда все медленно расползлись по палаткам.

Дальше все было очень неоднозначно. Но, самое главное, утром проснулись все. На завтраке, который до боли напоминал ужин и завтрак предыдущих дней по составу меню, мы обменивались впечатлениями о прошедшей ночи. Выяснилось, что сны видели практически все. Грешить на алкоголь не приходилось. Сны приобретали свою причудливость не по его вине. А они были действительно чудны. Линии были разными, фабулы разнились, но во всех сновидениях был один общий мотив – смерть и насилие. Кого-то из девчонок всю ночь душили холодные илистые руки с зелеными водорослями, кто-то был на краю пропасти, отделяющей суицид от бизнес-практики. Кто-то всю ночь сражался за выживание с темными силами. Место, где мы остановились, было явно недружественным, и оно в фазе сна явно декларировало нам это.

Кстати, на рыбу стоянка удалась. Получилось словить щуренка, какую-то еще мещанскую рыбешку, в основном благодаря пикеру Егора, чье (пикера) появление в русле реки вызвало небывалый ажиотаж среди местных жаберных. Они ловились в розницу и оптом. Особенно интересно, судя по всему, рыбе показался флуоресцентный кончик снасти, который показывал фазы клева нам в полной темноте. Ну, понятно, это было ночью. А сейчас настало утро, у нас уже второй день (практически) не было выпивки, еда стала однообразной, а Солнца мы не видели уже третий день, Это был обычный фон наших сплавов – холодно, мокро, сыро, безлюдно и откупорена последняя бутылка. Но в это раз не приходилось долго и утомительно выгребать – река оказалась на удивление безкоряжистая и ленивая.

К полудню мы смогли проверить качество новых швов на плоте. Проинструктировав о случаях собачьего травматизма но воде Копера в лице его хозяев, собрались и отчалили по все расширяющейся воде. Река петляла и отчаянно крутилась на пятачке, постоянно принимая в свое лоно новые ручейки и каналы, становясь все шире и полноводней. Разительно изменился пейзаж – вокруг, как дамбы, вдруг выросли холмы, поросшие полудиким лесом, течение стало медленнее, а ветер сильнее. Естественно, по мистической причине он все время почему-то дул прямо в лицо, с непостижимой изворотливостью меняя свое направление синхронно с нашими передвижениями.

Мы, постепенно расходуя стратегические запасы неприкосновенного продовольствия, продвигались по нашему маршруту. Река стала вальяжной и прозрачной. Ветер на прямых перегонах гнал волну и заставлял всех гребцов ху..ить по полной, не отвлекаясь, потому что малейший перерыв в загребании отбрасывал судно мгновенно на десятки метров назад.
Через несколько часов такого издевательств мы попали, видимо, в кульминационный момент, когда сила ветра сравнялась с силой гребцов и плот на широком разливе Друти, пытаясь приблизиться к подветренному берегу, честно греб пол часа, чтобы пройти 100-200 метров! Ничто так ни сплачивает команду, как такие упражнения. Копер не мешал.

Самое приятное, что по итогам этой галерной работы нас ждал бонус! В тихой заводи, насквозь пронизанной кустодиевскими аршинными кувшинками в абсолютно прозрачной неглубокой воде, мы напоролись на сеть. Будучи по натуре скромными, но любознательными, мы ее проверили. Урожай превзошел наши ожидания – в прозрачной воде нас ждала роскошная килограммовая щука, жирный карась и еще что-то, наверное, лещ, которого мы не успели достать, спугнутые местным рыбацким патрулем на алюминиевой лодке. Как ни в чем ни бывало, мы мило выспросили дорогу у гражданина этих бескрайних заливов, и стали выгребать по направлению к появившемуся вдалеке мосту промышленного масштаба. Ветер усиливался, на берегах стали попадаться домики и дачи. Мы двигались в огромном поле воды и камыша. Было мелко, но вода заливала громадные просторы, в которых вполне очевидно жировала рыба и охотящиеся за ней рыбаки на лодках.

Преодолевая гнев ветра, мы за несколько часов смогли приблизиться к мосту (дистанция не более километра) почти вплотную, распугивая случайные выводки лебедей, как вдруг справа показался выглядящий относительно населенным остров цивилизации пансионатного типа. Наш бойкий десант ринулся в разведку и вскоре принес удивительные полузабытые блага цивилизации, вид которых заставлял смириться с тяготами похода и несовершенством мира. Шампанское, конфеты, очаровательные трубочки витебского комбината, доступные белорусские чипсы и всякий прочий шоколад!

Прямо в лодках началась оргия. Шампанское пилось из горла, упаковки были растерзаны в мгновение ока. В этот момент начался проливной дождь. Но нам уже было похрену! Мы горланили песни и гребли под стеной проливного дождя пока не заползли под мост. Пока природа бесновалась, отряд отправил второй продовольственный десант в местную лавку за едой, наказав не баловаться, а брать то, что надо, не отступая от принципов суровости походной пищи.
Дождь постепенно заканчивался и мы в бинокль увидели на другом берегу огромного Кареличского водохранилища единственную полоску песка в сплошной заросли дикой флоры береговой линию. Решили направиться туда, как только дождь стихнет. После моста перед нами раскинулась потрясающая по своему масштабу водная гладь. Становилось понятно, что родную Беларусь мы не знаем. Потому что иметь такую красоту в 100 км от Минска и ни разу не покуситься на нее – этому нет рациональных объяснений.

Медленно мы двигались в расслабленном после ливня озеру по нужному азимуту, все больше отдаляясь от правого берега, как вдруг увидели на цивилизованном и напрочь застроенном побережье какую-то нездоровую активность – люди в форме защитного цвета, явно привлеченные нашими перемещениями, засуетились, заполнили машину. Доехали с ней до берега, спустили моторку и через считанные секунды, разрезая водную гладь алюминиевой грудью казенного катера, они, суровые и непреклонные, взяли нас в плен.

Представившись инспекторами типа окружающей среды, они обвинили нас в нарушении святых устоев нереста и, судя по суровости манер, собирались нас затопить прямо в месте поимки. Но, в результате переговоров, созерцая наши небитые физиономии, изможденных девушек без следа косметики, голодных собак, они вынуждены были вступить в диалог, который вел Валик и Валера, опираясь на знания нормативных актов и прецендентной практики ведения судопроизводства в стране.

Получив штраф на Quick Silver, агенты нереста сжалились и, подцепив нас на буксир, вежливо и предупредительно доставили до желтой полоски песка, начисто отказываясь от взяток и подношений, где мы увидели местную пожилую парочку, в вечернем моционе получившую неожиданное развлечение в нашем лице.
Мы устало вытащили наши баржи и пошли обустраивать лагерь после недолгих колебаний, выбрав место в сосновом лесочке, с заботливо приготовленными вязанками дров и кострищем.

Ветер и угроза дождя заставили нас натянуть неимоверно сложный по конструкции тент, под которым был костер, лавки и все запасы. Мы извели моток веревки, лазили обезьянами по деревьям, но устроили тенту такой правильный наклон и натяжение, что даже Егор удовлетворенно хмыкнул. Так начиналась наша последняя ночевка. Вид на морскую (по масштабу) гладь, опускающееся солнце в окружении красных облаков, волны, сосны и песок выдвигали место нашей остановки в однозначные лидеры по эстетике.

Место было красивым и удобным. Вблизи наблюдалось поселение, приличная дорога, которая обеспечивала прибытие нашего лодковоза. Все самое сложное было позади, и мы исключительно сконцентрировались на рафинировании удовольствия.

Приближающийся вечер согнал всех под навес, дождь так и не разродился, а шампанское долго не заканчивалось. На каком-то этапе Вуде удалось из плотика сделать голландскую кофейню, в которую по очереди заныривали все праздношатавшиеся туристы с бутылками в руках. Слушали байки Вуди, курили или нюхали по настроению, по очереди уступая места другим посетителям.
Тогда Вудя и поведал свою историю последнего лета, которое растянулась для него на добрый год. Началось все с поездки на средиземноморский курорт, как всегда, на недельку. Там Вудя легко познакомился с компанией, с которой незаметно для себя переместился по глобусу в другое полушарие Земли, отплясывая на дискотеках и попивая сложные коктейли. Там, так и не приходя в состояние трезвости, Вудя ощутил, сто деньги и приятели кончились, так что пришлось зарабатывать на пропитание разным недорогим мытьем посуды и подобными услугами, которыми обычно балуются иммигранты. Но погода радовала, море шуршало, жизнь была прекрасна, девушки относительно бесплатны … но был, правда, и минор - авиабилет на родину оставался недосягаемо дорогим.

Однако, тут в расклад вмешалась судьба в лице пожилого педика из состоятельных местных кругов. Тот, стараясь приблизить Вудю, с его крепкими поджарыми ягодицами, поближе к своим грязным объятьям, начал издалека и предложил Вуде ночлег и свой инструмент (садовника) за необычно высокую по тем нравам плату. Вудя, понятно, рассказывает всем, что успел вовремя соскочить с богатого педика, как раз заработав на билет, и мы ему в целом верим. С билетом, пользуясь всевозможными студенческими льготами и скидками, Вудя вырвался в северное полушарие. Шаг за шагом приближался к северным широтам, кочуя из гостей испанской девушки до приятелей из Берлина, слякотного и морозного для тех, кто носит зимой шлепанцы и ковбойки. Там, ночуя на вокзалах у гостеприимных друзей, удалось понемногу поправить гардероб. Но тут нарисовалась очередная незапланированная проблема. Виза была безнадежно просрочена. Вероятно, Вудя остался бы в Европе навсегда, если бы не случай. В тот момент выяснилось, что через Берлин в Австрию на соревнования едет белорусская сборная по фристайлу, членом которой почему-то до сих пор считался и сам Вудя. Ребята захватили его форму, самого Вудю и, пользуясь расслабленностью пограничных служб, которым в лом было проверять как следует паспорта у всего автобуса, протащили парня на родину.

Так закончился это пьяный вечер.

Глава 8. День 6-ый. Почти все!
Утро началось для рыбаков рано, для всех остальных – как всегда. Судя по количеству пустых бутылок из-под шампанского, вечер прошел весело и результативно. Копер помогал рыбакам чем мог – бросался за блесной за каждым забросом, тиранил наживку и суетился под ногами. Утро было не дождливым, но Солнца практически не было. Местные рыбаки издалека обходили наш лагерь, потому что его периметр обозначал силуэт Рика и голос Копера. С Риком я попробовал поиграть в перетягивание дубины. По очкам побеждал я, но в последний момент, когда я был готов праздновать викторию, Рик укусил меня за палец. Это был нокаут. Палец прокушен насквозь легким нажатием челюсти. Кровь, бинт, йод. Проигрыш.

Ветер не был таким же сильным, как вчера, и навес, на возведение которого было потрачено несколько пьяных человеко-часов, оказался не очень кстати. Текли последние часы нашего похода, еды и выпивки было предостаточно. Главным мотивом этого дня был лень. Тем более, скоро начало выглядывать из-за серой завесы солнце. Стало вообще хорошо и уютно. Пока экспедиционный корпус расхитителей гробниц мотался по окрестным местам боев с захватчиками скудной белорусской земли, остальное сообщество, не занятое рыбалкой и приготовлением пищи, мирно предавалось неспешным беседам и соразмерным тягучим минутам ничегонеделанья выкуриванием сигарет.

Егор баловал нас занимательной лекцией «Сравнительные характеристики легких грузовиков по американской классификации API, а также внедорожиков и паркетных автомобилей большого среднего класса корейского производства». По его словам выходило, что на сегодняшний момент Hyundai Santa Fe лидирует в своем сегменте по всем главным параметрам. Егор, как всегда, был очень убедителен и свою точку зрения высказывал, подкрепляя железными аргументами и значимыми соображениями. Через пол часа с момента начала лекции единственный вопрос, который мог остаться у женской части аудитории – это какой цвет надо заказывать, мужская сегментировалась по комплектациям, делясь между приверженцами автоматической коробки и ручной, причем тема двигателя не обсуждалась – только дизель.

Собака устроили смешную возню. Копер, у которого на исходе сплава взыграло кобелиное самолюбие, попробовал усомниться в окончательность верховенства Рика в собачьем коллективе, но под давлением убедительных доказательств (килограмм около двадцати плюс крепкие зубы в холке) быстро подверг сомнению свою точку зрения, которая теперь смотрелась абсолютно нежизнеспособной. Больше вопрос о своем месте в стае Копер не поднимал. А Ларе было все равно.

Пока время медленно сочилось к обеду, дежурные, возглавляемые активными действиями Александра Петракова, раскочегарили костер и стали ждать дальнейших команд. Безусловно, самое главное, самое яркое и звездное событие этой дневки – это пищевая вакханалия. Не считая быстрого завтрака, гастрономические чудеса этого дня достойны отдельного описания.
Проект «борщ» занял не меньше пяти человек и трех часов. Командовал, естественно, Саша. Слегка нетрезвый сначала, но к финалу приготовления борща уже достаточно отвязанный, он держал под своим неусыпным контролем все промежуточные операции и этапы. Свекла рубилась соломкой вполне определенного сечения – по образцу. Морковь вначале нарезалась на кольца, потом с помощью специального ножа филировалась под шестеренки. Поминутно проверялось качество каждого этапа и брались контрольные пробы материалов и продуктов.

Пассировались овощи, все по отдельности, сортировались на весах Петраковского мизинца специи. Страдали люди, резались пальцы, тщательно отбирались даже кусочки ветчины для мясной заправки. Измученные этим издевательством, дежурные, с пораненными руками в забинтованных пальцах, казалось, вот-вот начнут роптать. Но, когда все распоряжения закончились, стало очевидно, что все это было не зря.
Борщ получился такой, что его ели даже собаки. Без слов.

А пока мы занимались гурманством, пришли саперы. Наверное, пришли на запах. День благоволил сплаву. Их экспедиция наконец-то увенчалась находкой ствола. Принесли ржавый игрушечный револьвер доперестроечных лет за 34 копейки и очередную партию гнилых патронов. Щедрый улов был найден в перелеске, где, видимо, когда-то шумели бои между пионерским лагерем и местными внуками и детьми могилевских дачников. Искатели шумно радовались успеху, и только Валик хотел застрелиться найденным револьвером, но что-то не сработало и в очередной раз все обошлось без жертв.

Егорка наловил рыбы для ухи. Этим вечер и закончился. Начинала постепенно сказываться усталость, поэтому появление вызванного по телефону экипажа было встречено с радостью, не переходящей в печаль расставания, хотя место нашей стоянки, действительно, было необычно красиво.
Обратная дорога, как всегда, была короткой и сонной.

Ну все, сплаву конец!

20.05.07-15.11.2007

Скорей бы снова!